И стекло в форточке высадил. Ну, и спать завалился. А сегодня встал – с кухни дует, а Ольги нет. Записку оставила: к маме, пишет, поехала. Устроил ты мне, алкоголик, праздничек, век не забуду.– Н-да, – сказал Виктор. – Ну и что ты теперь?– Что? – вздохнул Федя. – Сейчас форточку заделаю и к теще поеду. Извиняться нужно. Ты холостой, тебе этого не понять.– Вот новую чашку-то и прихвати, – посоветовал Виктор, – тут Ольга и растает.– Да и новую я тоже кокнул, – признался Федя. – Это уже сегодня, утром. С досады, что все не так получилось. ОБЫЧНЫЙ ВЕЧЕР, ПОНЕДЕЛЬНИК Оля подумала:«Что это он сегодня так поздно?»И сказала:– Что это ты сегодня так поздно?Федя подумал:«Уж нельзя пива с ребятами забежать выпить, сразу и отчет давай».И сказал:– Так ведь конец квартала. Работы поднавалило.Оля подумала:«Наверное, есть хочет. Я его любимые зразы сготовила».И сказала:– Наверное, есть хочешь. Я твои любимые зразы сготовила.Федя подумал:«Четыре кружки пива, да с закуской… А есть все равно придется, а то догадается».И сказал:– Неужели! Голоднее волка.Прошло десять минут. Оля подумала:«Голодный, а ест еле-еле. Заболел, может?»И сказала:– Голодный, а ешь еле-еле. Заболел, может?Федя подумал:«Вот прицепилась! А насчет «заболел» – это идея!»И сказал:– Да, простыл, видно. Голова болит. Да и устал.Оля подумала:«Загружают его, а он за всех тянет».И сказала:– Загружают тебя, а ты за всех тянешь.Федя подумал:«Надо что-нибудь такое ввернуть, чтобы поверила».И сказал:– Да Кравцов все придирается. Чтобы, говорит, сегодня график привести в норму.Оля подумала:«Как это? Ведь Кравцов в отпуске, сам рассказывал».И сказала:– Как это? Ведь Кравцов в отпуске, сам рассказывал.Федя подумал:«Во, память-то! Балда я: никогда зря врать не нужно!»И сказал:– В отпуске. А сегодня звонил, прохиндей. По междугородной. Чтобы, говорит, график привести в норму, и все тут!Оля подумала:«Вот настырный! В отпуске, а все лезет».И сказала:– Вот настырный! В отпуске, а все лезет.Федя подумал:«Ловко я ее…»И сказал:– Он такой, Кравцов. Больше других ему надо.Оля подумала:«Замотался он у меня. Поехать бы в субботу за город, в лес».И сказала:– Замотался ты у меня. Поехать бы в субботу за город, в лес.Федя подумал:«Еще чего! В лес. В субботу ребята подскочат, пивка рванем, в козла срежемся».И сказал:– До субботы далеко. Там видно будет. Какая еще погода.Оля подумала:«Господи, погода! Важно воздухом подышать. И я бы отдохнула».И сказала:– Господи, погода! Важно воздухом подышать. И я бы отдохнула.Федя подумал:«Тебе-то с чего отдыхать? Тоже мне, деятель».И оказал:– А что, неважно себя чувствуешь?Оля подумала:«Простыла я, видно. Голова болит. И температура есть, это уж точно».И сказала:– Да нет, что ты. Все в порядке. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА У Воропаева был свой метод проникновения в утренний автобус. Он засовывал руки в карманы и превращался как бы в неодушевленный предмет. Толпа пассажиров захлестывала его, вносила в автобус, ставила на пол салона. Иногда приходилось немного повисеть, не доставая пола ногами, но Воропаеву это даже нравилось.Метод Воропаева удлинял сроки ношения верхней одежды, сохранял пуговицы, экономил энергию и вдвое облегчал процесс платы за проезд: руку с нащупанным пятаком оставалось только вынуть из кармана.Воропаев показал вынутый пятак стоящей вплотную прекрасной девушке, которая держала под мышкой лупоглазого той-терьера.– Передайте, пожалуйста, – попросил Воропаев, холодея от общения с прекрасной девушкой.Прекрасную девушку звали Галя, но Воропаев, понятно, этого не знал, не будучи с ней знакомым. Естественно, и она не знала, что у Воропаева фамилия Воропаев.Она опустила кобальтовые веки и сказала:– Как же я передам? У меня в одной руке собака, в другой – сумочка.– Давайте я подержу сумочку.– Ага, – иронически произнесла прекрасная Галя.– Ну, собаку. Если она не кусается.– Пойдешь к нему, Жулик? – спросила Галя. Пес залился тонким непрерывным лаем, сотрясаясь от ненависти к Воропаеву.– Пойдешь, – уверенно сказала Галя. – Берите.Воропаев прижал к себе локтем собаку и отдал пятак. От злости Жулик конвульсировал, но укусить Воропаева не решался.Рядом прижались пожилой усатый пассажир в плаще и также немолодая дама в сиреневой шляпке. Усатого звали Павел Павлович. Фамилия дамы была Макарова, а инициалы – А.П., но ничего этого никто в автобусе не знал, включая шофера.Павел Павлович грустно сказал:– Вот, вывели же породу. Не то лягушка, не то птица.– Хорошая собачка, – возразила А.П.Макарова. – У-тю-тю, собачавонька! – запричитала она, строя глазки той-терьеру. Собака перенесла всю тяжесть ненависти на нового врага и, захлебываясь, рванулась из рук Воропаева.– У-тю-тю, какие мы сердитые! – констатировала А.П.Макарова.– Я понимаю – дог, – продолжал усатый Павел Павлович. – Это собака! Морда – шире телевизора. Или московская сторожевая.– А попробуйте с московской сторожевой – в автобус! – обиделась прекрасная девушка Галя.– Это конечно, – согласился Павел Павлович. – Только зачем с ней в автобус? Садись на нее верхом – и все. Довезет куда хочешь. И билета не нужно.– Да, возьмите обратно собаку, – спохватился Воропаев.– Как же я передам вам билет? У меня опять руки будут заняты.Той-терьер, визжа и извиваясь, рвал когтями карман воропаевского пальто.– Уймите его, девушка, – сказала А.П.Макарова. – Водитель остановки объявляет, а не слыхать ничего.– А вам где сходить? – поинтересовался Павел Павлович.– А вам-то что? – с подозрением спросила А.П.Макарова, поправляя сиреневую шляпку.– Да ничего. Просто я тут все остановки знаю. Могу помочь.– Обойдемся. Ишь! – сказала А.П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13