Я готов даже предоставить ему свой собственный превосходный склеп в одном из моих поместий.
— Пожалуйста, у меня нет никаких возражений. Однако разрешите задать вам один вопрос, уважаемый Иосиф… Я вас спрашиваю: вы вполне уверены, что он умер?
— Приходится верить! Я разговаривал с одним из воинов, охранявших Лобное место, и тот уверяет, что несчастного господа бога нашего на всякий случай проткнули еще копьем для полной гарантии, так что теперь он наверняка покойник.
Надо полагать, что в это время сотник уже вернулся с
Голгофы, ибо Пилат, по свидетельству евангелия, обратился к нему с вопросом, возможно ли удовлетворить пожелание сенатора.
Официальный отчет сотника подтвердил слова Иосифа Аримафейского, и Пилат объявил, что не станет возражать, если Друзья бывшего плотника похоронят его труп.
Выходя из дворца, Иосиф Аримафейский столкнулся нос к носу с Никодимом, который спешил к Пилату с аналогичным делом.
Два высокопоставленных лица поздоровались, обменялись новостями и, выяснив, что ими руководит одна и та же идея, решили объединить свои усилия.
И вот уже вдвоем они отправились за бальзамировщиком, ибо хотели сделать все как полагается.
Тут нелишне будет напомнить об одном важном обстоятельстве: все это происходило в пятницу и час был уже довольно поздний. Нужно было спешить, так как следующий день, суббота, считался днем священного ничегонеделания.
Итак, Иосиф и Никодим развили бешеную активность. Ради кругленькой суммы бальзамировщик согласился отложить свой ужин и начал собирать инструменты. Пока он готовил пелены и благовония, Иосиф с Никодимом снова вскарабкались на Голгофу, надеясь встретиться там с родственниками покойного.
В самом деле, все три Марии, в числе которых была и мать Иисуса, не уходили от подножия креста, и любезный Иоанн был вместе с ними.
— Мамочка, не убивайтесь так! — говорил любимый ученик Христа.
— Ах, Иоаннчик, сынок мой! — отзывалась Мария из Назарета.
Заслышав такое, Никодим от изумления открыл рот и вытаращил глаза. Однако нас его удивление не поражает, ибо мы знаем, что старого книжника не было на Лобном месте в тот трогательный момент, когда Иисус назначил малютку
Иоанна своим заместителем по сыновней части.
Первым к группе женщин приблизился Иосиф Аримафейский.
— Сударыня, — проговорил он, почтительно склоняясь перед Марией из Назарета, — примите наши самые искренние соболезнования. Понесенная вами жестокая утрата поистине невосполнима, и мы вам глубоко сочувствуем.
Мать Иисуса разразилась рыданиями. Несмотря на все неприятности, которые причинял ей старший сын, она все-таки предпочитала его остальным своим детям.
— Сударь, — ответила она, — благодарю вас за то, что вы пришли сюда в столь скорбный час и не остались глухи к нашему горю… Однако с кем имею честь?.. Мне кажется, я не имела счастья…
— Иосиф Аримафейский, сенатор, — представился тот, поклонившись.
Все три Марии отшатнулись.
— Простите, — заговорила Мария Магдалина, — но, если вы действительно сенатор, как вы говорите, мы не понимаем, о каком соболезновании может идти речь? Разве вы не были в числе врагов Иисуса?
Иосиф Аримафейский объяснил, как обстоят дела, и заодно представил Никодима. Сначала Марии слушали его недоверчиво, но предъявленное им разрешение за подписью Пилата на снятие тела смогло их убедить. Наиболее хорошее впечатление произвел на них Никодим, вслед за которым прибежал бальзамировщик с большим набором всяческих благовоний. Присутствовавший при этом евангелист Иоанн ничтоже сумняшеся говорит о ста фунтах состава из алоэ и смирны (глава. 19, ст. 39). Без малого пятьдесят килограммов духов — это вам не шутка!
Сенатор привел с собой своих рабов с лестницами, клещами, веревками, пеленами и прочими принадлежностями, необходимыми для снятия с креста доброго сына божьего.
Операция эта была явно не из легких, особенно если учесть, что палачи наверняка приколотили свою жертву на совесть. Тем не менее, как уверяют священники, она прошла вполне благополучно, и руки Иисуса даже не были при этом оцарапаны.
Кое-кто из моих читателей может скептически заметить:
— Должно быть, мессир Христос при этом едва не сорвался от смеха! Еще бы: ведь он только притворялся трупом, потому что бог не может умереть. Он и не умирал ни на секунду, а последний вздох и прочее — весь этот спектакль был задуман для публики с галерки.
Но тут я не могу согласиться. Мессир Иисус был действительно мертв, и слуги Иосифа Аримафейского с бальзамировщиком Никодима возились именно с трупом.
Мои друзья священники объяснят вам даже, куда именно отлетела его душа, ибо, по их мнению, у нас есть душа, обладающая своей особой жизнью, независимой от жизни тела.
Так вот, душа Иисуса, покинув свое земное пристанище, как говорят мистики, спустилась, подобно Орфею, в обитель теней. И там, по словам богословов, она увидела души всех умерших со дня сотворения мира.
Правда, эти очаровательные богословы забывают, что всего пять минут назад уверяли нас, будто в час смерти Христа произошло всеобщее воскресение покойников на всем земном шаре. Но не будем педантами! Стоит ли так ехидничать по поводу бесконечных противоречий, в которых путаются церковники? Ведь в конечном счете это вызывает скорее смех, чем негодование. Посмеемся же и пойдем дальше!
Итак, остальные души встретили душу Иисуса с небывалым энтузиазмом. Ей устроили настоящую овацию. Если наверху, на земле, смерть сына божьего оплакивали, то здесь, внизу, началось такое веселье, что дым коромыслом!
— Добрый наш Христос! Как он мил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139