Что такое столовая общепита, девахи явно не знали, но решили, что я страшно выругалась, и клятвенно пообещали быть осмотрительными.
Решающий момент наконец настал. Рядом с дырой послышалось какое-то сопение и возня, крышка приоткрылась, и вниз поползла чугунная кастрюля гигантских размеров на веревке. Все было выдержано в традициях лучших приключенческих фильмов. Когда кастрюля поравнялась с моими шаловливыми ручонками, я осторожно схватилась за нее и внезапно резко дернула на себя… Раздался грохот, и в дыру со свистом свалилось тело. Я успела вовремя отскочить и завопила страшно:
— Девки, налетай!… навались, то есть!
Что тут было!!! Страшная кодла немытых баб с всклокоченными волосами вылетела из своего угла как стадо феминизированных канюков и придавила упавшую тушку круче парового катка. Когда вся эта куча-мала чересчур активизировалась и хотела предать тушку страшному суду Клары Цеткин, я прикрикнула:
— Ладно, помяли мужика и хватит. Потом дам поиграться, как используем его по назначению!
— Прямо по назначению? — Бабы не верили своему счастью.
— Конечно, выведаем у него все про похитителя нашего, душегуба… А вы что подумали?
— А-а. — несколько разочаровались бабы и сползли с несчастной тушки.
Мы связали отключенного тюремщика всем, чем могли. Особенно свирепствовала Барбру, которая, как я уже говорила, сидела тут дольше всех. Она порывалась связать его остатками своего белья и вязаными чулками, три месяца не стиранными. Мы с трудом ее отговорили от этой великолепной затеи. Мужик-то нам живой был нужен и в своем уме… Зато я разрешила бабам нашлепать его по щекам, чтобы привести в чувство. Когда несчастный стал похож на гибрид баклажана и боксерской груши, он понял, что в его интересах было воскреснуть:
— Что случилось? — прошепелявил он. (Кажется, Лизбет или Инга выковыряли у него зуб на память). — Что вы со мной сделали?
— Мы еще не то сделаем, собака ты вшивая! — Это все Барбру со своими грязными панталонами.
Барбру уняли. Я приступила к допросу, предварительно ощупав мужика на предмет целости и сохранности. Из повреждений: нехватка трех зубов (елы-палы, а их-то когда успели вытащить?!), синее лицо, как картина “голубого” периода Пикассо (голубого в смысле цвета), и множество синяков и ссадин на теле. В целом без переломов и вывихов. То, что надо!
— Значит так, холопья душонка, отвечай как на духу, зачем нас тут держат?
Этот камикадзе попытался выпендриваться. Наверное, голова у него была сильно повреждена:
— Ничего я вам не скажу! Немедленно меня развяжите!
Я прямо-таки офонарела от такой свободолюбивой заявы и крикнула:
— Барбру, газы!!!
Счастливая девка возникла рядом со страшной миной, угрожающе тряся своим бельишком и чулками. Я философски заметила:
— До солдатских портянок далеко, но на крайний случай сгодятся… Так ты будешь говорить, макака, или умрешь смертью храбрых?
От лицезрения стоячих узорчатых чулок Барбру мужик чуть не скопытился и покорно закивал:
— Все скажу, только не мучьте больше! И уберите эту дуру с ее тряпьем подальше…
— Разговорчики! — строго прикрикнула я. — Ну-ка отвечай, зачем ты нас здесь держишь?
Не успел калека и рта раскрыть, как на него налетела София с диким воплем:
— Я его узнала! Узнала! Это он меня похитил! Это он дал мне по голове и притащил сюда! Он работает в усадьбе Маленбергов!
— Точно! — сказала какая-то Анна Мария. — Это господский управляющий, Петерсен, вошь лизоблюдная!
Я восхитилась великолепным сравнением и продолжила допрос:
— Значит, у графьев работаешь… Ну-ка отвечай, кто из них велел тебе нас похитить?
— Ой, не могу! — опять начал отпираться Петерсен. — Убьют меня тогда… Да скоро вы и сами все узнаете. Сюда придут…
Я переполошилась. Времени, похоже, было в обрез, а нам надо было непременно свалить отсюда до прихода хозяев Петерсена. Я со злостью ткнула ему кулаком в откормленную морду и скомандовала:
— Вот что, бабоньки. Выбираться нам отсюда надо поскорее. Скоро сюда придут люди похуже этой паскудной собаки.
— А как? — последовал резонный вопрос. Я глянула наверх. Через дыру в потолке пробивался неяркий вечерний свет. Я спросила Петерсена:
— Где мы находимся? — и видя, что он молчит, ткнула, не глядя, куда-то кулаком.
— Старый дом Ингвара, — фальцетом пропищал “язык”.
Девицы ахнули:
— Это же совсем рядом с церковью!
— Эти сгоревшие развалины!…
— Эта куча обугленных камней рядом с церковью? — не поверила я своим ушам. — Какая наглость!
— Так как же нам выбраться? — София вернулась к самому главному.
— С помощью Петерсена, разумеется, — подмигнула я. — Он вытащит нас отсюда.
— Как?!
— Помогите мне поднять его!
Общими усилиями мы поставили Петерсена на ноги и освободили нижнюю часть его тела от пут. Управляющий был крепким мужиком высокого роста, и это было нам на руку.
— Присядь! — велела я ему.
Он, кряхтя, опустился на корточки:
— Что ты придумала, ведьма?
— Спасибо за комплимент, — кокетливо улыбнулась я и повернулась к притихшим в ожидании девицам. — Кто из вас самая сильная?
Самой сильной оказалась Анна Мария из Роннебю. Она была высоченной мощной девицей с крепкими кулаками и ногами-колоннами.
— Садись на него! — сказала я.
— Чо? — вытаращила глаза Анна Мария.
— Чо слышала! Садись на шею этому борову!
Анна Мария осторожно взгромоздилась на плечи Петерсена, слегка придавив его. Впечатление было такое, будто статуя Петра работы Церетели залезла на маленькую фарфоровую статуэтку. По сравнению с Анной Марией Петерсен казался тараканом-тяжеловесом.
— Поднимайся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126