Узнав меня, он на миг смешался, затем произнес:
— Сегодня ты умрешь первым, а потом они.
— Ты решил меня до смерти своими тупыми репликами довести?
Взревев, Чудо-Юдо послал своего коня вперед, выставив копье.
— Смерть угнетателям! — заорал я и направил коня в сторону Чуда-Юда.
Комья земли брызнули из-под копыт наших коней, подбадривающие крики обеих армий отдалились, заглушенные свистом ветра в ушах и гулким стуком неистово бьющегося сердца.
Уклонившись от копья, я попытался достать противника мечом, но он уже проскочил довольно далеко и теперь поспешно разворачивал коня.
Смерив друг друга взглядами, мы приготовились к второму раунду.
На этот раз то ли противник был точнее, то ли я менее проворен, но копье зацепило плечо, скользнув по кольчуге и едва не выбив меня из седла.
Однако Чудо-Юдо тоже сплоховал, наконечник его копья качнулся вниз и воткнулся в землю. С треском копье преломилось.
— Есть, — отметили невидимые жильцы моей тени.
Отбросив обломок копья, шестиглавый монстр яростно взревел, разворачивая коня, выхватил меч и разинул все свои пасти.
Наши кони столкнулись грудью, копыта взбороздили землю, разбрасывая во все стороны комья земли. Ураган попытался укусить черного противника, тот ответил тем же.
Чудо-Юдо с легкостью отбил мой удар и схватил когтистой лапой за плечо. Кольчугу он мне не прорвал, но больно было ужасно.
Кони, гарцуя, стали боком друг к другу. Мой противник оказался в непосредственной близости. Он выдернул меня из седла и прижал к груди, намереваясь загрызть. Боднув лбом, я свернул челюсть одной из его голов. Его клыки рассекли кожу на моем лбу, и все подернулось кровавой пеленой. Одна из его пастей железным капканом сомкнулась на моих ребрах, вторая клацнула у самого уха, третья сомкнулась на шее, лишь чудом не зацепив артерии. Чувствуя, что сейчас меня просто сжуют заживо, я попытался освободиться. От моего рывка черный конь не удержался на ногах. Он опрокинулся набок. Чудо-Юдо оказался сверху, придавив меня своим весом. Ребра захрустели, пальцы рефлекторно сжали рукоять меча. Сквозь ватную пелену до меня донесся хлопок выстрела. Что-то ударило в живот. В глазах потемнело.
Внезапно вся вражеская армия ринулась вперед.
Мамочки! Да они пройдутся по мне, как бетоноукладочный каток по зазевавшемуся воробью. Только мокрое место останется.
Но тут сознание окончательно померкло, оставив многострадальное тело на растерзание сему миру.

Часть V
ВОЛХВАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ…
Глава 27
ЦАРСКАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ
Как мне быть? До казни палача благодарить рано, а после…
Вежливая жертва
Может, все-таки был прав восточный мудрец, породив сомнение в том, кто ты на самом деле: «Человек, которому снится, что он бабочка, или бабочка, которой снится, что она человек»? А если присовокупить к этому еще одно мудрствование: «Существую лишь я, все же остальное: люди, звери, природа… мир наконец — не больше, чем мой сон»? Это что же получается? Я бабочка, которой снится, что она человек, которого окружает плод его воображения; не люди — призраки сновидения; не история — сжатая в миг вечность бытия… Как-то все это грустно. А вдруг этот человек, который снится бабочке, проснется — он же окажется один в пустоте, а это форменный кошмар!
И кто в этой цепочке я? Один из тех, кто снится человеку? Сам человек? Или бабочка? Затрудняюсь ответить, но одно знаю точно: «я» проснулся. Вот сейчас открою глаза… а вокруг пустота. То-то смеху будет. Или, не знаю, что лучше (сознание у меня все же человеческое, а кто знает, какое оно у бабочки?), вокруг поле васильков разных, одуванчиков, а рядом порхают такие же ветреные насекомые, и каждая вышла из кокона, где ей снилось, что она человек, которому снится целый мир вокруг. Здесь я план перевыполнил: мне приснилось, что вокруг не один мир — множество… тоже мне — стахановец воображаемого фронта борьбы за придуманную вселенную.
Чтобы определить, в котором же из миров я нахожусь, поскольку память не спешит предоставить мне эту информацию, нужно сделать одно крохотное усилие — открыть глаза.
Медленно, превозмогая страшную тяжесть век, открываю…
— А-а-а!!!
Не может быть.
Вокруг ПУСТОТА. Пустота!!!
Мысли бешеным галопом несутся, но все по кругу. Наконец ужас немного отступает, и я начинаю ворочать неповоротливыми извилинами. Сперва одной, которая тут же сообщает, что я голоден. Это уже хорошо. Значит, я существую. Не в том смысле, что раз голоден, а в том — поскольку мыслю.
Думай! Думай…
Да ладно мир. Нет, и не надо. Но как узнать, кто я? Зрение не помогает — вместе с миром исчезли и светила. Обоняние? Принюхиваюсь… Фу! Какая вонь… Запах наводит на мысль о свиньях. Но отбросим это. Ограничимся двумя вариантами: человек или бабочка. От слуха пользы не больше, чем от зрения. Только пустота вокруг. Попробуем. Точно! Нужно попробовать… на ощупь можно установить истину. Пытаюсь поднять руку, но не могу пошевелить ею. Чувствую, она есть, а не могу. Пробую вторую, третью, четвертую… Все? Так! Всего четыре конечности… Рассудим логически. Четыре конечности, управляемые разумом, та, что с чувствами, — не в счет. У человека или у бабочки? Рассудили. Попробуем с другой стороны.
— Э-ге-гей! — вскричал я.
— Сам ты гей, — обиделось эхо.
— Заткнись! Какое противное эхо — весь мир пропал, а оно нет.
— Кого нет? — переспросило эхо. — И чего это ты орешь, привязал сильно? Так и скажи…
— Жалко, что ты слепое, эхо…
— И совсем не слепое. Я и одним глазом все вижу.
— А двумя в два раза больше видел бы, — промурлыкал голос за моим левым плечом.
Но эхо этого голоса не услышало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113