Тогда-то она и сообщила, что и не надеялась на мое благоразумие и поэтому уже пыталась самостоятельно решить проблему моего существования, оживив саблезубого зайца, но теперь для гарантии результата пустит по моему следу тройку перевертышей.
— Это тех, у которых черные кристаллы внутри и которые превращаются в «улюлюмов»?
— Они самые. Только облик они могут принять чей угодно.
— А дальше?
— Дальше? Дальше я собрал все свои деньги и пошел нанимать джинна.
— Зачем?
— Они лучшие в мире убийцы, — пояснил я.
— Что-то не верится.
— Просто мне бракованный экземпляр попался. Пацифист доморощенный! И он вместо убийства тетки перебросил меня сюда, куда перевертыши не должны были добраться.
— Ты жалеешь? — тихо спросила Оленька.
— О чем?
— Что он не смог убить и ты попал сюда.
— Сперва очень злился, — признался я. — Но теперь… — Следующего вопроса она не задала. Я сам его себе задал:
«Собираюсь ли я вернуться в свой мир?» Но так и не найдя на него ответа, пообещал себе подумать над ним позже, когда придет время. Наверное, поэтому Оленька его и не задала.
— Теперь-то она тебе не страшна, — произнес князь Торригон, кивнув в сторону замороженной тетушки.
— Не страшна. Хотя как взгляну, так и вздрогну… Но как она здесь оказалась?
— Да не все ли равно?
— Такие вещи не случаются сами по себе, кто-то за этим стоит. И меня интересует: кто? И чего он добивается?
— Жаль, у нее спросить нельзя, — вздохнула Оленька, сверкая своими зелеными глазищами. — Мне бы она все рассказала. И за все заплатила.
— Можно, — криво ухмыльнувшись, заявил я.
— А как?
— Можно разморозить и спросить. Но боязно…
— Пускай только в твою сторону криво глянет, — положив руку на рукоять меча, тряхнула золотой гривой моя валькирия.
— И то дело, — поддержал ее имперский князь. — Расспросим ее, дабы ты успокоился и приступил к выполнению своего предназначения. А то от грохота Улюлюма у меня голова болеть начала.
— Дело в том, что она некромант. И очень сильный, если смогла оживить не просто труп, а чучело давно погибшего существа.
— Здесь чучел нет.
— Зато есть вещи пострашнее… Да и некромант не только оживлять умеет, но и многое другое. Кстати, совсем запамятовал. На Яичнице магия действует неправильно, так что не возьмусь предположить, чего она может наколдовать.
— А как колдуют? — заинтересовалась Агата.
— По-разному. Читая заклинания, жестикулируя руками, используя магические средства, да мало ли…
— Но на все это нужно время и специальные движения? — уточнила голубоглазая валькирия. — Незаметно колдовать можно или нет?
— Если внимательно смотреть, то заметишь.
— А помешать можно?
— Можно, — поняв, к чему она клонит, подтвердил я. — Кулаком по голове — и все колдовство из мозгов повыскакивает.
— Это я могу организовать, ты только моргни, — потирая руки, заявил имперский князь. — Пошли спрашивать.
Я остановил его:
— Не так быстро. Размораживание займет несколько часов. Я сейчас активирую будильник, а завтра сможем пообщаться.
Подняв защитную панель с пульта управления, я нажал зеленую кнопку и услышал, как заурчали компрессоры, нагнетая в гель кислород.
Пока мы разговаривали, на улице сильно потемнело, и основным освещением третьего этажа стало довольно яркое свечение геля в камерах глубокой заморозки.
— Ночевать будем здесь, — решил я. — Зовите остальных, пускай поднимаются. И не забудьте на всякий случай дверь забаррикадировать. А я пойду джинна поищу.
Спустившись на второй этаж, я позвал его.
Мне ответило пьяное эхо.
Пожав плечами, я повторил призыв:
— Джинн, ты где?!
Эхо прыснуло и ответило: «Е-э-э!»
Определив его местонахождение, я отыскал нужную дверь и решительно распахнул ее, готовясь учинить разгон, но так и замер на пороге с открытым для окрика ртом.
Эта комната, вероятно, служила местом отдыха для свободных от трудов праведных работников и поэтому была обустроена согласно их взглядам на активный досуг. Круглый стол с пыльной икебаной в центре, а вокруг широкие кожаные кресла с высокими спинками и широкими подлокотниками. На стенах несколько картин, но что на них изображено, не разберешь — то ли в этом виновата опустившаяся на мир темнота, то ли просто художники творили в стиле полного абстракционизма. Утопая по уши в креслах, стоящих одно против другого, сидят два призрака. Никакие. Совершенно.
— Что вы тут делаете? — строго спросил я.
— Обся-аемса, — в один голос ответили они.
— Джинн, я ведь просил исправить его дефект речи, а не самому подстраиваться под его ненавязчивую картавость.
— Исправил. Смотри.
Достав из кармана подкову, джинн бросил ее в направлении беззубого призрака. Извиняюсь, бывшего беззубого призрака. Который стал очень даже зубастым, если судить по тому, с какой легкостью его щелкнувшие челюсти перекусили подкову.
— Сила, — заявил джинн. Я не стал спорить.
— Теперь бы мне еще меч, — мечтательно протянул призрак.
Положив на стол две половинки подковы, он подмигнул джинну. Тот протянул ему почти пустую трехлитровую банку и открыл крышку. Потянуло стойким запахом сивушных масел. Призрак прижался к банке головой и шумно втянул в себя воздух.
— Эх… Хороша!
— Ты это, прису… присе… саживайся, — предложил джинн. — Выпей с нами.
— Где вы эту гадость взяли?
— Гадость?! — От возмущения джинн покраснел, а призрак провалился в кресло. Одни ноги остались наружу торчать. — Ты воще… меня ув… жаешь? Пей!
Из безразмерного кармана появилась пиала, в которую джинн от души плеснул спирта.
— Вы что же, не закусываете? — поинтересовался я.
— Нет. Мы же эти… иксекулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119