— Постой! — окликнул его я.
— Чего еще?
— Просто насобирай сушняка. Тихо. Своим топором ты все окрестности на ноги поднимешь.
— Этим, что ли? — уточнил джинн, подняв свой огромный колун над головой. И, молодецки ухнув, ударил им о ствол ближайшего карликового дерева.
— Пшиии… — сделал топор, сдуваясь.
— Такую вещь испортил, — опечалился джинн. И засунул уменьшившийся до размера носка колун обратно в карман, взамен вооружившись лобзиком. — Какие еще пожелания будут?
— Никаких.
— Вот и хорошо.
Когда джинн неспешной походкой скрылся за деревьями, я пожал плечами. Странный он какой-то…
— Что ты хочешь сжечь?
— Себя.
— Но… но… я думала…
— Понарошку, — успокоил я расстроившуюся валькирию. — Чтобы все подумали, будто моя душа уже там, готовит метеориты покрупнее и изучает драконий язык. Зачем нам погоня, правда?
— Угу.
— Вот и хорошо.
— Ляг, — попросила Ольга. — Я повязку сменю. — Растянувшись на ложе, я заложил руки за голову и сладко зевнул.
Обследовав рану, валькирия осталась довольна ее состоянием, но все же смазала ее какой-то бурой кашицей и приложила поверх зеленый лист подорожника.
— Иван, перевернись на бок.
Покончив с лечебными процедурами, Оля убрала в корзинку баночки с целебными снадобьями и перевязочным материалом, а поверх сложила пустую посуду.
— Поспи немного, — посоветовала она. — Наберись сил. Нам предстоит долгая и трудная дорога.
— Все будет хорошо, — пообещал я.
— Все будет хорошо, — согласилась она.
И ушла, оставив витающий в воздухе аромат своего тела.
Растянув в улыбке губы, я проводил ее взглядом, а затем блаженно прикрыл глаза, намереваясь немного вздремнуть.
— Куда сваливать?!
Вздрогнув от неожиданности, я распахнул глаза, с недоумением обнаружив нависшее надо мной дерево. Высохший и потрескавшийся ствол со свисающей лохмотьями корой, обломанные ветви, сгнившее корневище и ярко-зеленые пятна мха.
— Быстрее решай, — пробасило дерево. — Тяжело же.
— Ну… — Я попытался отодвинуться.
Из черного провала дупла высунулось темно-синее от натуги лицо джинна и повторило вопрос:
— Так куда положить?
— Туда, — указал я пальцем и облегченно перевел дух. Затрещав ветвями, дерево опустилось на орхидеи рядом с ложем.
— Маловато будет, — пробурчал джинн и отправился за следующей партией дров.
«Хороший выйдет костер», — подумал я, засыпая.
ГЛАВА 19
Загадочный очкарик
Почему у тебя голова плоская?
Шуруп
Так бьют кто ни попадя…
Гвоздь
Не… Когда бьют не попадя, то получают по пальцу… и тут уж у меня уши краснеют.
Стена
— Где я?
Этот вопрос невольно сорвался с моих губ, едва я открыл глаза, разбуженный доносящимися издали криками, в которых непритязательное ухо может уловить поползновение на некое подобие гимна.
Передо мной высятся сложенные один поверх другого стволы деревьев, с которых длинными размочаленными лохмотьями свисает потрепанная временем и безжалостным солнцем кора. Изломанные ветви хаотично топорщатся во все стороны, узловатые и корявые. Гнилые корни, некогда могучие, беспомощно смотрят в небо, роняя подсыхающую землю.
— Что за… — Я обернулся. Картина та же.
— Ау, Иван! Ты где? — донесся обеспокоенный женский голос из-за завала.
— Здесь, — сообщил я, продираясь сквозь бурелом.
— Что тут случилось? — подав мне руку, спросила Ольга.
— Не знаю, — ответил я, рассматривая сложенные штабелями вокруг ложа сухие деревья и теряясь в догадках. А затем вспомнил…
— Джинн-лесоруб!
Кажется, он несколько переусердствовал… своим лобзиком.
— Когда ты говорил про дрова и костер, я представляла себе все несколько иначе, — заметила валькирия.
— Я тоже, — чистосердечно признался я. И добавил: — Если это поджечь, будет видно и на луне… Эй, джинн!
Ответом мне послужило недовольное бормотание и последовавший за ним раскатистый храп.
— Умаялся, бедный, — пожалела Ольга. — Всю ночь, поди, таскал.
— Угу, — согласился я. — Ударник полупрозрачный. Или лучше сказать передовик плохо видимого фронта? Или… Что-то меня на сарказм потянуло. К чему бы это? Не знаешь?
— А чего тут знать? К дороге дальней.
— Уже пора?
— Пора, — ответила Ольга и протянула ворох тряпья. — Вот одежда.
— Подожди здесь. Я переоденусь. И не подсматривать… — Сказать оказалось значительно легче, чем сделать. А когда было иначе?
Ценой неимоверных усилий, пучка невосполнимо потраченных нервов и двух длинных царапин на предплечье я пробрался обратно к ложу. Положил полученные от Оли тряпки, расправил их и растерялся. Это моя одежда? И чем она отличается от того, что в данный момент условно укрывает мои телеса от непогоды? Прямоугольной формы тряпка, отличающаяся от простыни лишь размерами и худшим качеством ткани. Она раза в полтора длиннее, но вдвое уже.
— Оля?
— Тебе нужна помощь? — в ответ спросила валькирия.
— Э… Нет-нет! Сам справлюсь, — самоуверенно заявил я. — А штанов случайно нет?
— Нет.
— Понятно… Эй, джинн!
— Хр-р-р…
К тому времени, когда от моей энергичной тряски джинн проснулся и показался из завязанного узлом горлышка сосуда, мое терпение почти иссякло, а его лицо приобрело нездоровый синюшный оттенок. Видимо, немного укачало.
— Джинн, а джинн…
— Чего тебе надобно, старче?
— Это ты кому? — растерялся я.
— Да так, — неопределенно ответил он. — Не бери в голову. Зачем разбудил?
— Сшей мне с этого куска ткани какие-нибудь штаны, — попросил я. — Или хотя бы шорты.
— Зачем штаны?
— Носить.
— А я что, на швею-мотористку похож?
— Не знаю.
— Тебе надо — ты и шей. А лучше не выделывайся, а носи что дают.
— Тебе трудно, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119