Тем более что Тампакс — придурок полный, он такого кровавого месива наворотит, вместо того чтобы все тихо сделать».
Мысленно проговорив все это, Андреев машинально посмотрел в зеркало заднего вида на свои уши. Потом ему вдруг представилось, как всплывает на поверхность волнообразных газетных строчек вершина буро-коричневого грязевого айсберга, на которой задумчиво курит Тампакс, прихватывая сигарету окровавленными пальцами, а в подводной глубине беззвучным ртом поет псалом соблазненная и брошенная когда-то Андреевым певичка Марина. Накрепко впаяны в грязевой айсберг двадцать грузовиков с пиратскими дисками, проданными Андреевым год назад по вполне лицензионной цене. В общем, много чего можно было увидеть, если хорошенько присмотреться к айсбергу, много чего могло всплыть на поверхность.
— Гадство! — свирепо проговорил Андреев, тормознув на красный свет. — Ерунда какая-то в башку лезет. Нет, надо на самом деле к психоаналитику обратиться. Американцы почему хорошо живут? Потому что улыбаются всегда белыми зубами. А улыбаются, потому что все проблемы за них психоаналитики решают.
Андреев закурил, глянул на светофор, тронулся с места и спустя несколько минут уже был у подъезда рекламного агентства «Попкорн». Он припарковался на обычном своем месте, вышел из машины, не глядя, пиликнул в сторону машины брелоком в виде миниатюрной копии Венеры Милосской, вошел в помещение «Попкорна», миновал проходную и, не отвечая на многочисленные приветствия сотрудников, поднялся на второй этаж.
— Добрый день, Андрей Андреевич, — встретила его, поднимаясь из-за своего стола, секретарша Любовь Петровна — племянница жены Андреева Нины, совершенно справедливо не доверявшей своему супругу выбор секретарш.
Андреев буркнул что-то, что только с великой натяжкой могло быть похоже на приветствие, и намерился было пройти мимо, но Любовь Петровна остановила его следующей фразой:
— Вас тут господа из милиции ждут, Андрей Андреевич. Андреев дрогнул и замер на месте. Со стульев для посетителей поднялись двое мужчин — один в форме капитана милиции с твердо очерченным подбородком и круглыми, как пуговицы, глазами, а второй — тщедушный, мало похожий на милиционера, но одетый в форму милицейского патрульного, правда, без оружия и без всяких знаков различия.
— Капитан Ряхин, — представился тот, что был в форме капитана. — Мы уже встречались, Андрей Андреевич.
— Ага, — сказал Андреев, пытаясь отделаться от лихорадочных мыслей по поводу своего ночного звонка бандиту Тампаксу.
— А это мой напарник Ленчик, — сказал капитан Ряхин, кивнув на того тщедушного, что стоял с ним рядом. — Разрешите пройти в ваш кабинет?
Несмотря на то что ничего страшного не было в намерении капитана пройти в кабинет, Андреев вдруг ужасно заволновался, издал горлом неопределенный звук, кивнул разрешающе головой и показал обеими руками направление, будто посетители и без того не могли углядеть большую, обитую натуральной кожей дверь кабинета Андреева.
— Спасибо, — ответил Ряхин и двинулся к двери, а тщедушный Ленчик задержался на мгновение возле стола секретарши и, ткнув в нее пальцем, быстро проговорил:
— Яблочный пирог, чай с вареньем и колбаса.
Любовь Петровна часто-часто заморгала. Андреев, выслушав непонятную речь напарника капитана, снова засуетился, сорвался с места, обогнал посетителей и предупредительно открыл перед ними дверь.
— Пожалуйте, — голосом ресторанного лакея произнес он, Ряхин и Ленчик проследовали в кабинет. Следом за ними проскользнул и Андреев. А Любовь Петровна пожала плечами, уселась на свое место и достала из ящика стола кусок яблочного пирога, оставшегося у нее с завтрака.
Как того и следовало ожидать, оказавшись в стенах родного кабинета, Андреев снова обрел некое подобие уверенности. Любезно предложив гостям садиться, он обогнул свой стол и сел в глубокое кожаное кресло, на одном из подлокотников которого располагалась встроенная неведомыми конструкторами пепельница, а на другом — ящик для сигар.
Андреев предложил усевшимся напротив него посетителям закурить, а когда они отказались, закурил сам.
Табачный дым, густой струей обрушившийся ему в легкие, подбодрил дрожащее в ожидании неизвестно чего тело, и Андреев, выдохнув изо рта одно за другим три синих кольца, почувствовал, что совсем почти успокоился.
«А чего я волнуюсь-то? — сказал он, обращаясь сам к себе. — Тампакс вряд ли еще начал работать по моему заказу. Так что пока я чист. А сегодня, вот как только менты уйдут, позвоню ему и скажу, что заказ отменяется. Или не отменяется. Может быть, они совсем по другому поводу пришли? Ну да, конечно, они совсем по другому поводу пришли. Кстати, по какому они поводу пришли?»
— Позвольте осведомиться, — начал беседу Андреев, стараясь казаться совершенно спокойным и для этого посасывая кончик сигары. — По какому поводу я имею честь вас видеть?
— Ну, как же? — удивился капитан Ряхин. — Вы сами сделали вызов, Андрей Андреевич. Заявка должным образом кормлена, а я прислан сюда полковником Уховым, чтобы разобраться.
— Я? — переспросил Андреев и положил сигару в пепельницу на подлокотнике кресла. — Я сделал вызов?
— Точнее, ваши сотрудники, — заново сформулировал Ряхин, — подчиненные. Сотрудники агентства «Попкорн». Они подали заявление с просьбой разобраться с причинами вчерашней катастрофы, когда у вас трубы прорвало. Подозревают диверсию.
Андреев шумно выдохнул. Сейчас он испытывал два желания: первое — уволить к чертовой матери, предварительно четвертовав, проклятых доброхотов, обращающихся в милицию черт знает по какому поводу и без ведома начальника, а второе — свободно устроиться в кресле, положив ноги на стол, с видом человека, которому только что сказали, что его смертный приговор заменен на пожизненную ссылку на Таити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108