Естественно, их снова в «обезьянник» отправляют.
— В таком случае, — подумав, сказал капитан Ряхин, — после задержания подозрительных личностей сообщайте мне по рации. Я приеду и разберусь — тех вы поймали или не тех. Теперь ясно?
— Теперь ясно, — хором ответили прапорщик и старшина и отбыли из кабинета.
Когда закрылась за ними дверь, капитан Ряхин изорвал в клочки приказ, сел за свой стол и отшлепал самого себя по губам. Только что он соврал впервые в жизни. Полковник Ухов, конечно, не мог подписать подобного приказа. Приказ сочинил и подписал, подделывая почерк Ухова, лично капитан. В другое время он бы застрелился от стыда, но сейчас мысль о том, что все это пойдет на пользу расследуемого важного дела, удерживала его от опрометчивых поступков.
Уже через час от Галыбко и Ефремова стали поступать сообщения о первых задержаниях. После каждого сообщения капитан Ряхин, моргавший воспаленными бессонными глазами у аппарата рации, вскакивал, бежал вниз, садился в патрульную машину и ехал туда, откуда связывались с ним старшина и прапорщик.
Однако всякий раз тревога оказывалась ложной. То есть милиционеры задерживали, основываясь на ориентировку, подозрительных личностей, но на поверку личности оказывались нисколько не подозрительными. К первому часу ночи капитан Ряхин измучился окончательно, побледнел и осунулся, словно после тяжелой болезни; да и Галыбко с Ефремовым порядочно устали, но никаких результатов пока операция «Черный человек», или «Люди в черном», не принесла.
С семи часов вечера старшиной и прапорщиком было произведено шесть задержаний. Во-первых, Галыбко и Ефремов задержали пару сотрудников агентства ритуальных услуг, во-вторых, в полном составе похоронную процессию, возвращающуюся с кладбища, в-третьих, двух настоящих агентов ФСБ, которые задержанию яростно сопротивлялись и обещали посадить старшину, прапорщика и подъехавшего капитана Ряхина в тюрьму и даже оговорили реальные сроки. Всех этих людей, конечно, пришлось отпустить восвояси, как и остальных случайных прохожих, вина которых заключалась только в том, что они были одеты в черные строгие костюмы, имели невыразительные лица и ходили парами.
В конце концов во втором часу ночи на рацию Ряхину поступил очередной сигнал.
— Прием-прием! — раздался из динамиков голос Ефремова. — Вижу объекты. Только что мимо нас проехал черный джип, остановился у дверей сауны «Малина». Из джипа вышли двое в черных костюмах, потерлись немного у дверей и сели снова в джип, прежде чем мы успели выйти из машины. Мы следить начали за джипом. Джип объехал вокруг сауны и остановился во внутреннем дворе. Мы встали за углом. Что делать?
— Следите! — возбужденно ответил Ряхин. — И ждите меня. Без меня ничего не предпринимать. Кажется, на этот раз они! О каждом шаге объектов сообщать мне сразу. Я возьму с собой рацию.
Связь прервалась. Ряхин схватил со стола рацию, сунул ее в карман кителя и, забыв про усталость, ринулся из своего кабинета вон. Скатился вниз по лестнице, вбежал в подвал, напугал дежурного «обезьянника» громким топотом и зычным криком призвал Ленчика, который на самом деле не спал, а смотрел по телевизору эротическую программу.
— Собирайся срочно, — приказал капитан Ряхин. — Для тебя как для важного свидетеля есть работа.
Узнав о том, что он нужен, чтобы опознать своих похитителей, Ленчик затрясся всем телом, но возразить неистовому капитану ничего не посмел и через минуту уже был в машине на переднем сиденье. За рулем сидел капитан Ряхин.
— Поехали? — робко спросил Ленчик.
— Поехали, — ответил капитан Ряхин. — С богом. И впервые в жизни неумело перекрестился.
* * *
Подвал, куда поместили Никиту, был классическим местом для бандитских пыток. Электрическая проводка там наличествовала, но лампочка из патрона была выкручена. Когда глаза Никиты попривыкли к темноте, он смог различить голые кирпичные стены с прибитыми в некоторых местах на крепления ржавыми цепями. Цепи свисали до самого пола — земляного, плотно утоптанного, который, должно быть, быстро и целиком впитывал кровь. В двух или трех местах Никита заметил присобаченные к стене кандалы, деталь, носившую, как он понял, вовсе не практическую, а скорее стилистическую нагрузку, так как эти насквозь проржавевшие кандалы не смогли бы удержать даже пятилетнего ребенка. Зато решетка окошка, выходившего не на волю, а в соседнее подвальное помещение, была самой настоящей, состоящей из четырех надежных арматурных прутов, накрепко вделанных в кирпич стены. Массивная металлическая дверь, из-под которой выбивался чахлый лучик света, была покрыта темными разводами… крови — как подумал сначала Никита. При ближайшем рассмотрении кровь оказалась олифой. Вообще создавалось такое впечатление, что над дизайном подвальной камеры поработал добросовестный, хотя и не вполне нормальный специалист.
Никита, устав сидеть на корточках, погулял по своей камере. Где-то там наверху или еще где решалась его судьба. Подумав об этом, он полез в карман за сигаретами и, нашарив пустое дно, вспомнил, что сигареты у него выгребли вместе с деньгами. Осталась только зажигалка — хорошая, бензиновая — «Зиппо». Удивительно, как это ее не взяли люди, обыскивавшие Никиту. Да еще фотография осталась — снимок, на котором был запечатлен Полуцутиков.
— Вот черт, — проговорил Никита, и голос его глухо отозвался в замкнутом темном пространстве и погас.
Убежать из подвала не представлялось возможным. Дверь крепкая, решетки прочные, а стены… Глупо было бы надеяться на то, что в стенах камеры окажутся дыры или лазы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108