Ух, только бы не червяки. Я их до смерти боюсь. Почти так же, как полковника Ухова, когда он в плохом настроении».
Вообще-то так было всегда. Старшина Ефремов, попугав себя ужасными прогнозами, неизменно возвращался в канву более-менее обыденных мыслей. Он и сейчас бы, нафантазировав черт знает чего, усмехнулся бы собственной глупости и отбросил бы ненужные мысли.
Если бы не услышал совсем рядом с собой явственный шорох, какой может издавать только громадное, покрытое бронированной чешуей брюхо, волочащееся по бетонному полу.
Старшина остановился и помотал головой. Шорох не прекращался, а, напротив, становился все громче и громче, точно приближаясь. Ефремов боязливо оглянулся и замер. Крик, внезапно окостенев, застрял у него в глотке.
Из-за поворота выполз громадный червяк, заметил Ефремова и остановился, широко раскрыв зубастую пасть. Глаза его горели в точности как фары несущегося по ночной дороге грузовика. Морда червяка, хотя вовсе не была похожа на человеческую, чем-то напоминала лицо донельзя разозленного полковника Ухова. Впрочем, в лице разозленного полковника Ухова тоже вряд ли можно было найти вполне человеческие черты.
«Он, наверное, и говорит, — обмирая от страха, подумал Ефремов, — что мне делать? Тоже заговорить с ним? Поздороваться? Или он сам со мной поздоровается?» Червяк клацнул зубами и сказал:
— Привет.
— З-з-здравствуйте.
«Сейчас спросит меня, что я здесь делаю, в его владениях, — догадался старшина Ефремов. — Ой, черт, как страшно».
— И что ты здесь делаешь, ети твою бабушку в тульский самовар? — осведомился червяк.
Старшина Ефремов ничего не ответил на этот вопрос, просто не нашелся, что ответить. От страха он даже забыл, что у него есть автомат.
«Что же мне делать? — с ужасом подумал он. — Вот был бы я здоровенный, как Арнольд Шварценеггер, тогда бы эту тварь одним ударом прикончил, ножом бы ее — р-раз…»
— Чего молчишь, ититская сила? — спросил червяк.
Ефремов перевел дух и вдруг почувствовал, что милицейская форма стала ему тесна. Он осторожно опустил глаза и с изумлением обнаружил, что куртка трещит по швам под напором внезапно разбухших мышц. Старшина поднял руку. В руке каким-то чудом оказался зажат большой нож, и он увидел, что рука его стала втрое толще, чем была раньше.
Однако изумление старшины не успело развиться до степени болезненной. Червяк вдруг оскалился и метнулся вперед. Не осознавая еще в полной мере, что он делает и зачем, Ефремов взмахнул ножом — и громадная голова червяка покатилась по полу, а туловище обмякло и сдулось, как проколотый воздушный шар.
— Ни хрена себе, — с невыразимой интонацией в голосе проговорил старшина Ефремов. И только успел добавить: — Кто его знает, какие еще твари скрываются в этом подземелье, — как вдруг снова услышал резкий скрип позади.
Спасло его то, что он инстинктивно выставил вперед левую руку, в которой был зажат нож. Тварь, появившаяся ниоткуда, бросилась на старшину, сверкнув в темноте обнаженными клыками — на это-то он и среагировал.
Нож вошел твари прямо под нижнюю челюсть, но не остановил ее в ее прыжке. Тварь, уже мертвая, сбила Ефремова с ног. Он едва не вывихнул руку, в которой был нож, выбираясь из-под смрадной туши. Вся грудь старшины была залита темно-зеленой жидкостью, воняющей пряным огуречным рассолом, который Ефремов ненавидел. А сама тварь — даже сложно было определить, на что она похожа. Голова — больше человеческой, лапы вперемешку со щупальцами, хвостов несколько пар и глаза по всему телу — в общем, тварь.
Слева снова сверкнули клыки.
Старшина бросился бежать в сторону, противоположную той, где заметил сверкнувшие клыки, и увидел небольшой четырехугольный проход. Он мог пройти, только наклонив голову. Наклонив голову, Ефремов прошел туда.
Точно такой же коридор, как тот, в котором осталась истекать огуречным рассолом мертвая туша адской твари. По потолку змеились затянутые паутиной и липкой дрянью трубы. Было темно так же, как и во всем подвале.
Глухая, как продавленный диван, тишина заложила уши Ефремова, наверное, именно поэтому он пропустил первый донесшийся сзади шорох. Обернулся на второй, выбросив перед собой руку с ножом в развороте.
Удар получился отчаянно сильным — от разворота всем телом, — поэтому нападавшая сзади тварь сразу же рухнула на пол коридора. Голова у нее держалась на лоскуте кожи, нож перерубил шейный позвонок, легко рассек плоть шеи.
— Сволочь, — сказала голова, дыша на Ефремова рассолом. — Все равно всех не перережешь.
Не став спорить с ней, старшина Ефремов побежал вперед. Но очень скоро остановился и начал двигаться теперь гораздо медленнее, постоянно оглядываясь и присматриваясь к малейшему подозрительному предмету.
«А ведь у меня получается, — подумал он, внезапно приободряясь. — Я уже трех завалил. Прямо как в фильмах это все происходит — раз, и готово. Черт, а если я раскрою этот заговор, про меня, наверное, тоже фильм снимут! „Старшина и чудовища“. Или — „Крадущийся в ночи“. И не такие уж они страшные — эти инопланетные гады. Видали мы пострашнее. Например, мой сосед Вася после недельного запоя».
Впереди, кажется, что-то мелькнуло. Он остановился, сжав рукоятку ножа.
Нет, вроде ничего нет.
Коридор продолжался вперед и вроде никаких поворотов не делал.
А потом кончился. Старшина остановился, увидев в нескольких шагах от себя тупик.
— Жаль, — вслух проговорил Ефремов, поигрывая ножом. — А я только разохотился. Мне бы сейчас хоть тыщу этих тварей, я бы их всех порубал на колбасу! Что такое червяки? Мне бы кого-нибудь посерьезней! И всех сразу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108