На небе высыпали звёзды, но ночь охотникам не была помехой: они знали каждый кустик, каждую кочку в округе.
– Утром будем на месте, – сказал супруг.
– Вместе, вместе, – согласилась Другмо. – Рассказывают:
Солнце чёрный дракон проглотил.
За стеною бумажной дождя расплетаются косы.
Государь госпожу молодую азартно любил:
в поднебесной стране так всегда происходят знакомства.
– Воистину мудры слова твои, – удивился Гессер. – Наша езда – неизвестно куда. Что-то ждёт впереди?.. Поехали, милая.
– Недаром говорят, – вспомнила жена следующую мудрость:
– Разожгла госпожа пожилая призыва фонарь:
– Я на озеро Цинхай желаю уплыть, Государь. Улыбнувшись, увядшей красе Государь отвечал:
– В те края не проложен доселе Великий канал.
– Мы и без канала доберёмся, – заверил супруг. И добавил: – А дядю Сотю я и пальцем не трону. Дядя есть дядя.
ГЛАВА 10
Противостояние, Юртаун
Да он сам в себя из лука выстрелил.
Робин Гуд
Трупы привезли на площадь собраний и уложили на раскатанную холстину. Лица стариков были ужасны: выкатившиеся из орбит глаза и ощеренные рты. Раны их выглядели настолько неестественными, что даже старухи, ничего не смыслящие в ратном деле, заявили:
– Мёртвых рубили!
Чонавцы стали гадать: от чего же на самом деле умерли сечевики? Ни у кого не возникло сомнений, что старики были порублены мёртвыми. Но кто и зачем мог свершить такое? Лишь Сотон сомнений не знал.
– Мне всё ясно, – заявил он. – Джору их сначала убил…
– Как он это сделал? – перебил его молодой охотник Мычай.
– Вероломно, – объяснил Сотон.
– Но как?
– Исподтишка!
– А как именно?
– Коварно, я же говорю!
Мычай не выдержал, выдернул кол из коновязи и замахнулся на самозванного хана:
– Я сейчас сам тебя коварно убью, если не заткнёшься!
Сотон угрозы испугался, но отступать было некуда. Здесь и сейчас решалась его судьба: быть ли ему настоящим ханом, или его назовут убийцей и казнят. Поэтому затыкаться не стал.
– Он их убил! – закричал, надеясь громкостью возместить недостаток аргументов. – Больше некому! Убил, а потом надругался над трупами!
– Но отчего умерла тройка? – спросил Базыр, приятель Мычая.
– От коварной руки убийцы, – терпеливо, как полудурку, объяснил Сотон.
– А в той руке был меч, нож, лук или простая дубина?
– Что под руку попалось, то и было, – сказал Сотон.
– Эй, старики, – обратился Мычай к толпе, – кто сумеет определить причину смерти?
Из ветеранов полка заслона, служивших в подсотне следопытов, в живых оставался один Мучиря, но тот уехал на Краснобровую поляну. Зато сыновья Мучири никуда не делись, стояли на площади – все трое: Ак, Чочай и Кол.
– Мы хоть и не старики, – сказал Кол.
– Но тоже кое-что, – добавил Чочай.
– Понимаем, – закончил Ак.
Браться склонились над трупами, ощупали и обнюхали.
– Причина смерти – отравление, – сказали они, выговаривая каждый по одному слову.
– Значит, их сначала отравили, а уж потом рубили. Я правильно понял? – спросил Мычай.
Братья кивнули.
– Кто это сделал?
– Да Джору же! Сколько раз можно повторять? – опять встрял Сотон.
– Зачем?
– Поссорился он с тройником, – сочинял помощник кашевара. – Тройник сам мне вчера рассказывал, что встречался с Джору. И они крепко повздорили.
– Чего им было делить?
– Ссора случилась потому, что Джору назвал себя новым ханом и сказал, что при его правлении он всех стариков велит казнить.
– Чем же ему старики помешали?
– Вспомнил он старый закон Эсеге. Мол, старые должны жить столько лет, сколько пальцев на руке. А их всего пять.
– Ты, Сотон, хоть сам понимаешь, о чём болтаешь? – спросил Мычай. – Кому шесть лет, тех – казнить…
– Нет, – сказал Сотон, – нужно пальцы на руке взять столько раз, сколько пальцев на ноге.
– Примерно две дюжины, – быстро подсчитал Мёрёй, ветеран-кладовщик.
– Э-эх, – вздохнули прочие ветераны.
– Когда нам было по две дюжины, – вспомнил Имай-пластун, – то все мы были – огонь! А сейчас зубы стёрли…
– Вот таких-то он и собрался казнить, – гнул свою линию ложный хан. – Мёрёй неправильно сосчитал, потому что ноги-то две, если одну в битве не отрубят. Вот и получится четыре дюжины. Мне самому столько годков. Охо-хо, старость не радость, – притворно закряхтел он, – спина не гнётся, зубов полдюжины да один, глаза совсем слепые, ноги не стоят, про третью и не говорю… Ладно, ровесники мои, соратники боевые, раз уж и третья нога перебита, разве ж это жизнь? Может, прав Джору?
Ветераны призадумались. Самые старшие такими и были, как описал Сотон. А хан бился в притворных рыданиях, почуяв, что именно такое поведение даёт ему какой-то шанс склонить стариков на свою сторону. Пожалеют – поддержат.
– Забадай сказал, что не согласен жить по мерке Эсеге, мол, я ещё поживу. А Джору и говорит: с вас, стариков, никакого проку. Даром сыновний хлеб заедаете. Мол, стану ханом, всех и казню. Из-за тех слов промеж них пря и вышла. И сказал мне Забадай, собираясь в дорогу: возьму свою боевую пару, поеду и первый казню сопляка, пока он ханом не стал. Поехал и не вернулся. Вы понимаете?
Старики опять призадумались.
– Оно конечно, – сказал Имай-пластун. – И ноги не стоят, все три, и зубов мало. Трудно это жизнью назвать. Но! Я пока что сам себя прокормить могу, потому что гончар хороший. Рано меня казнить.
– Джору так не считает, – гнул своё Сотон. – Говорит: четыре дюжины прожил? Ступай под пик Сардыкова. Там твоё место – под тяжёлым камнем.
– Ох и сволочь же этот ханский ублюдок! – разозлился вдруг Чечуш-костровой.
– А то! – обрадовался поддержке Сотон. – Хуже не бывает! Приезжает к нему Забадай, ничего плохого не делает, собирается казнить по справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131