Утёсы сменяли друг друга, величественные и до зевоты скучные, красивые до неправдоподобия и мучительно разнообразные. Видимо, и раскосым братьям опостылели эти предсказуемо непохожие виды, потому что один из них затянул, а прочие подхватили песню.
– Скачет кавалькада, снегом обдаёт…
Сонный зимний ветер в уши нам поёт.
Среди скал, волнуясь, конь вперёд бежит,
От натуги, бедный, жалобно дрожит.
Ветер, успокойся, не вздымай пургу
И метелью белой не дымись в снегу.
Не гуди позёмкой, не кружись в горах,
Нас и так с друзьями пробирает страх.
Безотраден путь наш! Едем целый день –
Глушь и холод-голод да мороза тень.
Страшно мне и зябко, но и страх-то мой
Быстро замерзает в тишине немой!
Сонный зимний ветер средь вершин поёт,
Усыпляет песней, воли не даёт,
Путь заносит снегом, по следам бежит…
Конь мой на морозе жалобно дрожит.
Лес краем уха слушал песню и мучился от непонимания: что же с ним случилось? Смог отыскать лишь два объяснения, но оба ему не нравились. Первое: он давно живёт среди этих смуглых людей в меховой одежде, упал там, в расщелине, ударился головой о камень, и кусок жизни выпал из памяти;
Но голова не болела. Когда он её ощупал, то не обнаружил не только крови, а даже ссадины или шишки. Второе предположение вроде бы объясняло всё, зато и пугало куда больше, чем потеря памяти. Одержимость, вот как назывались в Ютландии случаи переноса сознания в чужое тело.
Ютролли использовали этот магический приём для засылки шпионов или диверсантов в ряды ютантов. Воодушевители рассказывали бойцам ОМО, какой урон наносили одержимые, особенно если удавалось подменить сознание тех, кто занимал командные посты. А каково ютроллям в чужом теле? – думал юный Лес, когда впервые узнал о таком способе ведения войны; Переносясь, они, по слухам, оставляли свои тела безумными и те быстро умирали, потому что даже поесть не умели. Как это страшно – жить среди врагов и знать, что вернуться некуда, мучился впечатлительный мальчик. Других ребят эти проблемы почему-то не волновали.
Сам дюжинник одержимых не видел. Ютры перестали пользоваться переселением с тех пор, как лесичи стали воевать на стороне ютантов и были созданы первые магические отряды. Чародеи из Лесного княжества, владеющие навыками вещунов, умели не только поддерживать друг с другом мысленную связь, но и чувствовать врагов на расстоянии. Мыслей ютроллей они распознать не могли, зато ощущали некую замогильную враждебность и чуждость сознания, которая резко отличалась от пронзительно пустой, воспринимаемой почти как пренебрежительность ауры ютантов. Впрочем, распознавать одержимых могли и некоторые волчеухие юты, так называемые ша-маны. В переводе на язык лесичей слово означало нечто вроде «стоп-человек» или «смерть шпионам». Распознавать врага в теле соратника ша-манам помогали секретные снадобья из ядовитых грибов. От кого-то из одноклассников Лес слышал, что, мол, наши мухоморы куда мощней всех ютских смесей. «А что же тогда они нашими мухоморами не пользуются?» – помнится, спросил Нов. Учился он в то время в классе третьем или четвёртом. «Ты что, дурачок? – посмеялся собеседник. – Любому известно, что через двузракую паутину нельзя пронести ничего неживого!»
Секретные снадобья пробуждали в ютантах нечто вроде истинного зрения, с которым появлялась способность видеть суть сквозь наведённые личины и улавливать следы заклятий, а также ощущать ауру собеседника. Вещунами они не становились, но именно в это время чародеи из ОМО могли поддерживать с ними мысленную связь. В таком запредельном состоянии ша-маны и разгадывали одержимых. Выявленного врага убивали на месте. Ша-манов было немного, потому что обычный ют от грибного порошка синел и умирал в страшных корчах. Способных же справиться с ядом брали в контрразведку в элитный отдел «Смерть шпионам». Прочие юты их боялись (Ещё бы, ткнёт в тебя пальцем и скажет, что ты одержим, и оправдывайся потом, мол, это личные счёты, бабу мы не поделили!) и завидовали высокому положению и безнаказанности. Опровергнуть обвинение ша-мана мог только другой работник отдела, но, как известно, расправу учиняют мгновенно, не слушая оправданий.
Безнаказанность уничтожения своих обидчиков прельщала многих волчеухих, приток желающих добровольно пройти испытание на должность ша-мана никогда не ослабевал, но в элитную контрразведку попадали считанные единицы. На их малочисленность и рассчитывали ютры (сокращение от ют-роллей, тогда как «ют» означает обе расы ю-мира, но в разговорах под этим словом подразумевается ютант, коренной, по их утверждению, обитатель Ютландии), проводя окутанный мраком тайны магический ритуал одержания. Тем более что ша-маны входили в транс истинного зрения только после длительной подготовки, требующей, кроме употребления ядовитой настойки, изнурительного бега вокруг костра, сложенного непременно из кедровых поленьев, строго выдержанной последовательности прыжков и дёрганых телодвижений, да ещё и бесконечного выкрикивания заклинаний под сложнейший ритм барабанного боя. И не дай Батюшка что-нибудь перепутать – весь обряд пойдёт насмарку. Длится же транс, пока стоп-человек не начнёт сбиваться с ритма и путать порядок пляски либо вовсе рухнет, теряя сознание. А после такого нечеловеческого напряжения работник лежит ни жив ни мёртв пять суток. Об этих неприятных последствиях завистники почему-то никогда не вспоминали, стремясь к власти над жизнью и смертью соотечественников, невзирая на звания и титулы.
Когда в войну дневной и ночной рас вмешались отряды лесичей, лягухи (презрительная кличка ютров, данная за цвет кожи и вислое брюхо, напоминающие чародеям обитателей болот) практически прекратили внедрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131