Я ходила за водой,
думала: и ладушки!
Подарил старик седой
мне букетик ландышей.
Кимоно наброшено,
и душа взъерошена.
Ой, букетик мал-малой,
белые цветочки!
Показал старик седой
Мне свои грибочки.
Не пришла пора груздей…
Хорошо в моей стране.
Корешок, как гриб-поганка, –
бледный и тонюсенький,
изогнулся, как баранка.
Сверху ж – редки усики.
Листьев шевеление…
И душа в томлении.
Ухватился гриб трухлявый
за мои за персики
и желает на халяву
слушать мои песенки.
Словно в первой борозде,
Хорошо в моей стране.
Я ж, по младости глупа,
алый рот разинула,
расстегнулась до пупа,
ноженьки раздвинула.
Вербочка пушистая,
и душа душистая.
Как ни тряс трухлявый гриб
вялою иголкою,
только кости скрип да скрип
под зелёной ёлкою.
Канула звезда в пруде,
Стало холодно в душе.
Старика гнала, до дрожи
от тоски икая!
И гуляю с молодёжью –
Ко, и Пу, и Каем.
От старья не жду чудес,
с ними не хожу я в лес!
Вот такой песней встретили его девицы в поселении Хёккосе. Песню они сопровождали обидными жестами и телодвижениями. От позора Сотон вскочил на верблюдицу и погнал её куда подальше. Наехал на становище Омогоя. Омогойцы ходили в шубах, изнывая от жары.
– Что же вы в меха закутались, когда вокруг теплынь? – спросил гость.
– А мы жары не любим, нам бы страну похолодней. Так нам белый создатель господин Юрюнг завещал, который ходит в дорогих мехах, излучающих жару и свет.
– Так поезжайте в страну вечной прохлады! – с ходу присоветовал им Сотон.
– Где ж такая славная страна расположена?
– У Богатого озера. Совсем рядышком. Там больших холодов не бывает, но и жару нет. Вам в самую пору выйдет. Чем ещё ваш Юрюнг прославился?
– Он специально раздвинул два белых солнца и между ними подвесил третье, чтобы оно светило только для нас, омогойцев.
– Тем более не понимаю, что вы здесь до сих пор делаете! Ведь третье солнце как раз и висит над страной вечной прохлады, своими глазами видел. Ещё подумал: зачем да зачем висит здесь специальное красное солнце? Его, оказывается, Юрюнг для вас к небу приколотил, а вы, существа глупые, тут под обычным белым дурью маетесь.
– А растёт ли там Ал лук мас, святое дерево рода? – сомневались в словах пришельца вообще-то доверчивые люди.
– Ещё как растёт, и алый лук, и алый мак, всё растёт.
– А живёт ли на том святом дереве изначально важная госпожа Ан?
– Ещё как живёт. Важная такая. И я даже знаю с кем.
– Уж не с изначально ли важным господином Ан?
– С ним именно и живёт. Так славно живёт, только треск стоит, шишки и ветки наземь валятся.
– А дети их Эрэкэ-джэрэкэ живут ли с ними?
– Кто пока живёт, а кое-кто совсем подрос и кочевать отправился.
– А от дыхания тех детей распускаются ли по весне деревья, цветы и травы?
– Так сильно распускаются, что никакого с ними сладу. Под ногами путаются, так и валят тебя с копыт.
– А живёт ли там на небе злой дух Бордонгкуй?
– Этот недавно не живёт, – безапелляционно заявил Сотон, потому как боялся второй раз пролететь, как с трусливым Когудеем. Вот и решил убрать из рассказов тех, кто способен напугать. – Помер ваш Пердункуй от обжорства. Хотел выпить все реки и слопать острова на них, да подавился обильным обедом.
– Славно, ой славно! – обрадовались доброй вести омогойцы. – Не зря старые мудрецы предсказывали, что жадность Бордонгкуя до добра не доведёт. А и помер, туда ему и дорога, прямо к «господину земляное брюхо» – Арсан-Дуолаю. Пускай-ка посидит у него в топкой грязи, в которой тонут даже пауки.
– Ну что, вождь, поведёшь своих людей в страну вечной прохлады? – не сбавляя темпа, напористо потребовал немедленного решения Сотон.
Омогой ненадолго задумался да и ляпнул, что непременно поведёт. Раз там для них специальное солнце красное приколочено, то грех не пойти.
– А нет ли там опасных врагов? – спросил всё-таки бай на всякий случай.
– Какие враги? Один самозванец Джору сидит, пупок свой разглядывает. Разве что Эрэкэ-джэрэкэ…
– Так то ж семьдесят разряжённых девиц, девяносто разукрашенных парней. Их мы не боимся, – решил Омогой. – На них можно жениться, славные невесты будут, да и женихи для наших красавиц вполне подходящие.
Вот так с ходу и уговорил пришелец могучее племя Омогоя бросить обжитые за четверть века места и тронуться в поисках заветной страны. Но на сборы всё равно ушёл месяц, как ни спешили омогойцы отойти от жары в крае вечной прохлады. Зато тронулись весело на мохнатых коньках – с разудалыми песнями, воспевающими прелести чудесной земли, над которыми будет светить собственное солнце.
Через неделю пути к омогойцам присоединились племена Пака Хёккосе. Пак к войне тоже не больно-то приготовился. Зачем сильно волноваться по поводу предстоящих сражений, если впереди ждёт трусливый самозванец Джору, известный на весь мир своей «медвежьей болезнью»? Прихватит ему живот при виде важного господина Хёккосе, он и убежит в кусты. А благодарный народ станет радостными криками приветствовать мудрого правителя Пака, освободившего от дурного руководителя благодатную страну утренней свежести под названием Соболь, что сулит большие прибыли и богатство.
А ещё пяток дней спустя весёлый караван вышел в земли Идзанаки. Местные племена были настроены куда воинственней – грозно махали мечами, горланили боевые песни, в которых сообщали, что себя не пожалеют, но завоюют страну крепких корней. Одна незадача: перед самой отправкой заблажила любимая дочь Идзанаки, солнцеликая Аматэрасу. То вместе со всем народом собиралась переезжать в заветный край, где восходит солнце, а в день объявленного похода обиделась на младшего брата Сусаноо, которому надоели её кривляния и жеманность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131