– Выше ноги! Шире шаг!
В результате этой команды пинка под задницу не избежал ни один воин, включая младший командный состав. Исключением явилась лишь замыкающая колонну шестёрка. Обиженные незаслуженным ударом с тыла бойцы развернулись, и началась драка всех со всеми. Так или иначе, но и этот день пропал, в поход так и не выступили.
Лишь третье утро началось более или менее гладко. Полковник временно отставил армейские свои привычки, опасаясь отдавать зычные команды.
– Ступайте себе, – вкрадчиво сказал он и показал пальцем, куда именно.
Колонна потекла в котловину, Идзанаки облегчённо вздохнул. Ему удалось-таки преодолеть заклятия О-кунинуси, хозяина большой страны, как стал он почтительно величать великого колдуна – самозванца Джору.
Подул ветерок, расправляя полотнища разноцветных флагов, развевая конские хвосты и вымпелы на воздетых пиках.
Благодаря удачу, полковник зашагал обочь колонны. Внизу продолжалась мирная жизнь, юртаунцы спокойно занимались хозяйственными нуждами, не обращая ни малейшего внимания на поднявшую пыль тысяченогую змею, стекающую с перевала. Внезапно полковнику показалось, что свет на миг померк. Зрение тут же вернулось к нему, зато пропали звуки. Нет, никуда они не исчезли, просто как-то раздробились – удары ног о землю отдельно, скрип кожаных доспехов отдельно, звяканье амуниции доносилось словно откуда-то издалека. И со светом что-то творилось: померкли краски, голубизна небес сменилась зеленью, темнеющей с каждым шагом, приближающим к столице. Легко, но тоскливо вздохнул ветер. Непонятно откуда в разгар ясного дня появился туман. Сперва он, прозрачный, почти невидимый, слоился у ног, будто стелющийся дым. Затем сгустился и пожелтел, свиваясь в клубы и словно подпрыгивая. Казалось, будто это бойцы ударами подошв о дорогу выдавливают его из земных пор.
Когда жёлтый туман поглотил их с головой, Идзанаки заметил, что стоит совершенно один в непонятном колеблющемся пространстве, наполненном мертвенным жёлто-зелёным светом. Звуки теперь пропали окончательно. Полковник пристально вглядывался в струящееся колыхание окружающего его ничто без тьмы и света, пытаясь угадать, куда подевались войска. Тревога заполнила его сердце, как вино кожаную походную фляжку.
Внезапно из призрачного дрожания выплыла сгорбленная фигура, не отбрасывающая тени. Смещалась она не переставляя ног. Странные колючки росли из неё во все стороны. Пришелец поднял лицо, и немигающий взгляд упёрся в переносицу полковника. В лице не было ни кровинки, оно светилось, словно густо намазанное мёдом. С содроганием Идзанаки узнал своего лучшего друга, дюжинника Дзимму, попавшего в засаду во время переправы через порожистые потоки безымянной реки. Колючки оказались десятком стрел, насквозь пробившим тело погибшего товарища. Полковник беззвучно закричал, широко раскрывая рот, и заплакал без слёз, вспоминая ту давнюю, безнадёжно проигранную стычку.
Рядом с Дзимму возник отец Идзанаки, подсотник разведки, погибший лет за пятнадцать до гибели друга. Отца он в последний раз видел в день своего пятилетия, когда тот посетил обоз, получив краткосрочный отпуск за удачную переправу через левый рукав истоков Большой Воды. У отца было такое же жёлтое, неподвижное лицо и немигающий взгляд. К этой паре присоединились третья и четвёртая фигуры, а к ним стали стекаться ещё и ещё – хорошо и смутно знакомые лица. И все они были мужчинами, очень юными на взгляд человека, приближающегося к своему пятидесятилетию, и все они пали в сражениях, ни один не ушёл из этой жизни естественной смертью. Белки глаз их сливались цветом с желтизной лиц, иные были зверски искалечены – безрукие или безногие, разрубленные вдоль или поперёк, с пробитыми черепами, кто безглазый, а кто безносый, с выбитыми зубами или вываливающимися внутренностями. Лишь не было крови, а в остальном бывшие люди в скорбной колонне, проплывающей мимо полного ужаса и сострадания полковника, выглядели, такими, какими застала их смерть. Всех их Идзанаки когда-то видел, гибель прошла на глазах ветерана, и сейчас вспоминались подробности той или иной стычки – иногда до мельчайшей детали, а иногда лишь проблеском памяти, случайным взглядом на распростёртое тело.
Колонна текла, вереница знакомых и полузабытых силуэтов, – печальный парад побед и поражений, и казалось, что ей не будет конца. Пришельцы из иного мира смотрели на полковника без укора и вообще всякого выражения, не делали никаких жестов – приветственных или угрожающих, никто не открывал рта, чтобы попытаться хоть что-то сообщить, высказать одобрение или осуждение, предупредить о грядущих неудачах или намекнуть о возможных радостях. Ничего они ему не сказали, не издали ни звука. Да и о чём тут говорить? Итог недолгой его боевой молодости зримо проплывал перед глазами полководца, полными сухих слёз.
Очнулся Идзанаки на вершине перевала, куда бесчувственно вернулся из страны мёртвой юности, а рядом кричали и плакали и бились в истерике его бойцы. Их утешали сбежавшиеся из обозов жёны и подруги, матери и сёстры.
– Как это было? – спросил Идзанаки у первого встречного, оказавшегося Сотоном.
– С неба упало жёлтое облако, – рассказал тот, кто провёл день ожидая исхода на вершине перевала, – которое накрыло войска. Полдня оно стояло на месте, затем потекло сюда, к вершине, на ходу тая.
– Но вернулись все или кто-то пропал?
– Точно не знаю, но, судя по бабам, никто не исчез.
– Спасибо и на том.
– Кому спасибо-то? – не понял юртаунец.
– Не знаю точно, но скорее всего О-кунинуси.
– А кто это такой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131