Сто лет не за-
живет.
Но мы не согрешили. Мне было стыдно перед котом. Ну и что из того,
что пустил он мне кровь. Не знал же, что творит, от чистой же души и в
приступе великой искренности. Сколько этой крови мы сами сознательно
пускаем. Но хорошие намерения по заслугам должны быть оценены и под-
держаны.
И мы отметили. Дали коту причаститься. Он, правда, из стакана пить
не мог. Усы мешали. Известное дело, неук, не обучен. Никто его в лесу
не наставил, как по-человечески брать двумя лапами, поднимать и опро-
кидывать стакан. И за нашим столом он хоть и обходился как-то, но
по-своему. Исправно обмакивал лапу в стакан и облизывал, обсасывал ее.
Что же, водку можно и так пить, была бы только. А вот закусывал он
исключительно только хлебом. Мы ели сало с луком, то есть с цыбулей, а
он - пустой черный хлеб. Удивительный, невероятный кот, в самом деле
вегетарианец. А может, такой уж мудрый, предсказывал нам наше будущее:
пить будем, но закусывать придется рукавом.
В конце застолья кот исчез, будто сквозь землю провалился. Напрасно
я искал его в хате, заглядывал и кричал в каждый угол, в печь, в трубу
и подпечье:
- Михля, Михля, иди к нам! У нас еще осталось.
Его нигде не было.
Старый плотник уже спал, пристроив на тарелке голову среди стрелок
зеленого лука.
Такое случалось с ним каждый раз, когда он перебирал лишнего. Я не
ждал от него никаких слов, тем более сочувствия. Марка, как и кота,
кажется, в хате не было. Одна только тень, оболочка человека. Но эта
тень заговорила со мной сама. И так, словно Марка все время слышал,
следил за мной, хотя и сказал только два слова:
- Он вернется.
VI
Идет комета на Землю. Небесное наказание, покаранье Земли. Идет ко-
мета, нагруженная добром и злом, ненавистью и любовью. Возмездием.
Земле поровну отпущено того и другого, добра и зла, столько, сколько
она может принять, чтобы двигаться во Вселенной. Но людей становится
все больше. Любви все меньше. Излишек ненависти на Земле. И наречено
ей небесами самоуничтожиться. Приближается комета, груженная возмезди-
ем. Добро на Земле расплескалось, растеклось по могилам. Ненависть хо-
ронит любовь. Добро отпускается людям по карточкам, по разнарядке, по
закрытым распределителям, и потому оно уже плодит и множит среди людей
зло и ненависть. Человек возомнил себя Богом и начал делить, как хлеб,
добро и зло, отмерять и отпускать избранным, поставил милосердие на
поток. Добром можно поиграть в карты, выиграть, заложить в ломбард. И
за все это грядет наказание. И падают уже люди. Первыми старики и де-
ти. Только-только успев подать голос, сказать миру "добрый день".
Раньше детей нам приносил белый аист в крахмальной простыне с кружева-
ми и розовым бантиком посредине. Сейчас у аистов нету времени зани-
маться этим богоугодным делом. Аисты заняты. Они грабят в лесу гнезда
малиновок и поедают их птенцов. Это куда легче, чем бродить по болотам
и выискивать лягушек. Да и лягушки перевелись, пересохли болота. Если
где-то осталась на всю деревню одна лягушка - счастливая та деревня.
Есть кому предсказать и отпраздновать весну. Голосят по лесу вороватые
сороки. Печально кукует кукушка - нет надежного гнезда, в которое мож-
но подбросить свое яичко. Плачет в поле старый и слепой трехсотлетний
ворон. Кличет беду или оберегает от нее.
А еще раньше детей находили в капусте с соской во рту. Это чтобы
тихо вели себя, не распугивали белых и радужных бабочек, что поют де-
тям в капусте колыбельную, забавляют их, пророчат долгую и светлую
жизнь. Капуста все еще растет по нашим огородам, не перевелись и мо-
тыльки. Но самих детей все чаще находят на мусорниках. Порвалась пупо-
вина меж детьми и родителями. И торопятся отойти в мир иной родители,
чтобы не видеть этого. Чтобы не слышать и не видеть того, что творится
на свете. И радуются, когда настигает их время ухода, а нет - то и ус-
коряют его. Та же петелька на шею - и бывайте здоровы, живите богато.
Идет, идет комета на Землю, надвигается черной тучей новая черная
звезда Полынь. На медянок, что спрятались от меня и сохранились, на
тихих барсуков, которых не смог отловить человек, извести на сало. И
старый одинокий барсук, как тот седой ворон в чистом поле, плачет в
своей хате в недрах заповедного леса. А может, с того уже света плачет
по тому, что было и что еще будет. Плачет о том, кого уже не будет.
Плачут по весне березы, срубленные еще зимой. Березовые пни плачут.
Пускает слезу, оплывает смолой старая хвоя.
Идет, идет комета на Землю. Млеют, теряют сознание от солнечных
объятий кроваво-красные земляничные и брусничные поляны. И спеет на
тех земляничниках и брусничниках отравная красная ягода, одна в одну,
отборная, буйная и сочная. Но зверь обходит их стороной, птица проле-
тает мимо. Не удержится, нагнется, сорвет человек - упадет и не подни-
мется. Ягода та за колючей проволокой - как лагерник в зоне. И десять
лет уже не ступала там нога человека. Это драконовы ягоды. Десять лет
назад дракон наслал сюда звезду Полынь, чтобы она растила их и сторо-
жила. Звезда Полынь - это было предвестие кометы, предвестье дракона.
Сегодня он соберет здесь хороший урожай, наестся и напьется вдоволь
людской крови. Стоят в ожидании его там с забитыми крест-накрест и
просто разбитыми, разверстыми проемами окон и
наливаются в садах яблоки и груши. Приходи, дракон, приходи. И он
идет.
По ночам я иной раз открываю настежь двери своей новой хаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28