Тут Алерт Грот сделал долгую паузу, и некоторые стали уже выказывать нетерпение, по зале прокатился ропот, грозивший вновь обратить собрание в бесплодную перепалку, как вдруг раздался надтреснутый голос старого Томаса Утенхольта:
— Так кого же все-таки имеет в виду уважаемый господин Грот?
Презрительная усмешка, на мгновение скривившая губы старика, не укрылась от Алерта Грота, он почувствовал, как в груди закипает ярость, однако тут же сдержал себя. Томас Утенхольт не только мог повлиять на исход выборов, он был еще и судовладельцем, на службе у которого состоял сам Алерт Хильдебрандсен Грот, нередко принимавший командование одним из кораблей-конвоиров. Помимо этого, все, кто когда-либо имел неосторожность потерять благорасположение Утенхольта, очень быстро начинали ощущать это на собственной шкуре. Не раз тот или иной капитан, боцман, штурман или парусный мастер оказывался на берегу без жалованья и без надежды наняться на какое-нибудь другое судно. Впрочем, это были далеко еще не самые крутые меры мстительного старика. Поговаривали, будто кое-кто из повздоривших в свое время с Утенхольтом вовсе не случайно утонул, свалившись по пьяному делу в Альстер, или поутру был найден в темном переулке с кинжалом в спине и вывернутыми карманами. Находились, правда, и такие, кто утверждал, что слухи эти распускает не кто иной, как сам Томас Утенхольт с единственной целью поддержать молву, будто это его талеры и гульдены направляют клинок шпаги или дуло пистолета туда, куда ему нужно, на самом же деле он отродясь ничем подобным на занимался, ему вполне было достаточно, что об этом болтают на каждом углу. Как бы там ни было, от мнения Томаса Утенхольта сегодня зависело многое, если не все, поэтому Алерт Грот подавил вспышку ярости, набрал в грудь побольше воздуха и провозгласил:
— Я имею в виду всем вам известного и почитаемого шкипера Берента Якобсона Карфангера, сына капитана и судовладельца Иоханна Якобсона Карфангера и его супруги Анны, дочери шкипера Дитриха Янсена.
Последние его слова прозвучали во внезапно наступившей тишине, которую через несколько мгновений нарушил грохот опрокинувшегося кресла — столь поспешно вскочил со своего места Карстен Хольсте. С размаху грохнув кулаком по столу, он возопил:
— Кого?! Мы что, торчим здесь целый вечер ради того, чтобы выслушивать ваши шутки, господин Грот? А если вы говорите серьезно, то я хотел бы спросить вас, на кой дьявол нам этот молокосос? Тогда уж и я могу предложить моего Мартина: он как-никак на три года старше вашего племянника Карфангера!
И тут, как ни странно, именно Томас Утенхольт сделал попытку унять разбушевавшегося Хольсте, положив ему руку на плечо:
— Успокойтесь, крестный, надо полагать, капитан Грот достаточно хорошо обдумал свои слова, и наш долг — столь же серьезно к ним отнестись.
Давайте послушаем те доводы, которыми может подкрепить свое предложение один из наших почтенных сограждан и старейшин гильдии Алерт Хильдебрандсен Грот.
Такого поворота событий Алерт Грот ожидал менее всего. Еще не было такого случая, чтобы Томас Утенхольт что-либо предпринимал, не будучи заранее уверенным в собственной выгоде. Однако времени на раздумья по этому поводу не оставалось, надо было немедленно дать достойный отпор Карстену Хольсте, поэтому Алерт Грот обратился к присутствующим:
— Найдется ли в Гамбурге еще один шкипер, который бы с пятнадцати лет ходил в море, знал все морские пути от Гренландии до Ост-Индии и при этом всегда плавал в одиночку? К тому же этот шкипер, к досаде английских приватиров, испанских и французских корсаров, не потерял еще ни одного корабля с тех пор, как здесь, в этой зале, десять лет назад принял морскую присягу, как полагается каждому шкиперу и капитану. Ни карибским флибустьерам, ни берберийским пиратам из Алжира, Туниса и Триполитании еще никогда не удавалось захватить и разграбить его судно. Не удавалось, ибо искусство сражаться один на один с этим коварными разбойниками и побеждать их Берент Карфангер постигал у одного из величайших флотоводцев нашего времени — адмирала генеральных штатов Михиэла Адрианезона де Рюйтера. Так что вряд ли кому бы то ни было пристало называть его молокососом.
— Вот-вот, к голландцам он подался постигать премудрости морского дела, — прошипел из своего угла старый Хольсте, — в Гамбурге, видите ли, ему не нашлось учителей, ха!
— Да, к генеральным штатам, которые в сорок восьмом году откололись от империи, — поддержал Хольсте кто-то из старейшин, а тот добавил:
— Лучше не напоминайте мне об этих голландцах. Не они ли прибрали к рукам всю нашу торговлю?
— И весь промысел сельди!
— И китовый тоже!
Шум нарастал; все новые и новые голоса принимались поносить все голландское, и в первую очередь тех гамбургских шкиперов и членов правления капитанской гильдии, кто был голландского происхождения — всех этих Маринсенов, Дорманов, Антонисенов, Карфангеров. Не забыли помянуть и самого Алерта Хильдебрандсена Грота. Некоторые кричали, что, дескать, Алерт Грот для того и предложил своего племянника, чтобы в правлении гильдии снова стало одним голландцем больше. Наступал такой момент в споре, когда словесные аргументы уступают место кулакам. И тогда вновь среди неописуемого гвалта раздался голос старого Утенхольта:
— Тихо на корабле! Зачем понапрасну поднимать шум, любезные братья?
Разве не все мы в равной мере гамбургские мореходы? И разве не всех нас одинаково задевает то, что гамбуржцев повсеместно вытесняют с наезженных торговых путей, из тех мест, где некогда все держала в руках немецкая Ганза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114