Вы, дурни
косорукие, ему бревно на ногу уронили - палец в лепешку. С Иоанном,
поначалу, думали, что ничего страшного - поболит шея и пройдет, но
вышло скверно - правая рука неметь начала. Настена как-то там
объясняла, что это из-за шеи...
"Блин, компрессионная травма позвонка, наверно, или ущемление
нерва. Хреново".
- ... Отвели к Бурею, он шею парню помял, помял, со второго раза
помогло - в руке мурашек больше нет. А на шею Настена ему такой
ошейник из прутьев сделала, так, что головой не пошевелить. Обещает,
что поправится, но не говорит: скоро ли.
- А Роська?
- А чего "Роська"? Задницу разодрал. Так не сильно - штаны больше
пострадали. В седле, конечно, дней десять не сидеть, а так - ничего.
Двух девок еще схоронили...
- Как?!
- А, вот так... - Дед тяжело вздохнул. - Семен, видать, сильно за
брата Пимена отомстить хотел. Самый первый к нам на двор залез и
дальше всех прошел. Когда стрелять начали, он в сарай, где две девки
сидели, заскочил. Девки дверь чем-нибудь подпереть не догадались, ну
он обеих и того... Потом мы вдвоем с Лёхой его еле угомонили, озверел
совсем.
- Так, деда, у меня - пятеро. У матери - двое. А против нас
сколько было?
- Семнадцать.
- Так мы что, из шестидесяти семи ратников семнадцать потеряли?
- Нет. - Дед потер ладонями колени и отвернулся, словно не хотел
смотреть на Мишку. - Только девять. У Степана-мельника только один сын
ратником был. Второй должен был в этом году новиком стать, а третий -
тебе ровесник. У Власа тоже сын новиком должен был стать. И еще пятеро
обозников с ними были.
- Трое - совсем дети еще... - Мишка прикусил язык, но дед
отреагировал на его оговорку с какой-то тоскливой злостью:
- А твои? Старики, что ли? Дожили - дети друг друга режут...
Машка замерла с ложкой в руке, уставившись на деда и не замечая,
что каша капает ей на колени.
- Обозники, вроде бы, не должны были... - Мишка торопливо перевел
разговор на другую тему. - Бурей же...
- Бурей не Бурей, должны, не должны! - Передразнил внука дед. - А
вот, взяли и пошли! - Помолчал немного и добавил уже более спокойным
тоном: - Были там двое... Давно зло на меня держали.
- Так двое, деда, а пришли пятеро.
- А! - Дед махнул рукой. - Дураков не сеют, не жнут - сами
родятся. Помнишь: один по середине улицы побежал, сам под выстрелы
подставился?
- Помню, в него мои ребята сразу три болта засадили.
- А ты его узнал?
- Нет...
- Пентюх это был! Я же говорю: дурни! Роська твой еще... - Дед
поднялся с лавки и, стукая деревяшкой, сделал несколько шагов по
горнице. Наткнулся глазами на Машку и, уже не сдерживаясь, заорал:
- Чего вылупилась? Корми уже!
- Погоди, Маш. - Мишка опять отстранил поднесенную сестрой ложку.
- Деда, что там с Роськой?
- Ты, когда со двора выезжал, заметил, что под забором раненый
лежит?
Мишка вспомнил скрюченную фигурку, лежавшую возле самых ворот
лисовиновского подворья.
- Заметил, деда. А что?
- Это младший сын Степана был - тебе ровесник. - Дед уставился в
узенькое волоковое окошко, словно в него можно было что-то
рассмотреть, кроме стены соседнего дома. - Это Роська ему болт в кишки
засадил, у вас же все болты меченные - всегда видно: кто, куда попал.
- Да, ну и что?
- Пацан двое суток умирал, криком исходил, а Роська все двое суток
с драной задницей в церкви простоял на коленях - о выздоровлении его
молился. Алена его на руках домой принесла - обеспамятел. И сейчас,
вроде как, не в себе.
"Ну, да! Я же и раньше замечал, что Роська на религиозной почве
слегка подвинулся, но что б настолько? Беда..."
- Все осатанели! - Продолжал дед, уставившись в окошко. - Митька
твой... Мало того, что Сашке за Григория и Марка голову в блин
кистенем размолотил, так еще и варвариного мужа чуть не ухайдакал.
- А он-то здесь причем? - Мишка удивился совершенно искренне. -
Его же там и вообще не было!
- Это уже без тебя случилось. - Дед, наконец-то, оторвался от окна
и вернулся на лавку. - Чума он и есть - Чума. Выскочил на шум, увидел
свою Варьку в кровище и очумел. Вырвал стрелу, да с ней на ребят твоих
и кинулся. А те и рады - настроение, как раз, подходящее. Так
отметелили его, чуть не до смерти. Теперь лежит: рука сломана, ребра,
зубы выбиты, да еще ту же самую стрелу, ему в то же самое место
засадили.
Мишка с сестрой одновременно прыснули, дед тоже не удержал улыбки,
хотя разговор шел вовсе не о веселых вещах.
- А Дмитрий-то здесь причем, деда? - Мишка с трудом сдерживал
смех. - Лупили-то Чуму скопом, наверно?
- Лупили-то скопом, но сначала-то Чума на Митьку кинулся и
кистенем по ребрам схлопотал. Можно же было на этом и остановиться!
Так нет! Как тесто месили, Алексей еле отнял. Всю жизнь воюю, а такого
не припомню, чтобы одновременно трое в задницу раненых было. А тут -
пожалуйста: Роська, Варька и Ефим-Чума. С ума с вами со всеми сойдешь.
Дед покряхтел, устраиваясь на лавке поудобнее и велел Машке налить
сбитня. Выпил, расправил усы и осведомился:
- О чем ты еще там спрашивал? Как оно всё вообще? Отвечаю: плохо!
Девять ратников потеряли и десяток Тихона взбунтовался.
- Что-о?!! - Мишка неловко шевельнул головой и почувствовал резкую
боль в ушной раковине. - Как взбунтовался? Погоди, деда, это же бывший
десяток Глеба?
- Ну, да. И Глеб вместе с ними.
- А Тихон?
- Тоже с ними.
"Тихон племянник Луки, а того сейчас в Ратном нет - боярскую
усадьбу обустраивает. Так нам что же, еще один десяток расстреливать
придется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20