Это время ожерелья, ожерелья редких светлых дней, нанизанных на серую нить дней дождливых. И как же прекрасен в эти часы затишья Мой Город! Тогда я люблю ходить по Воробьевым горам и ловить бисерины ускользающего времени, неповторимой красоты.
Я – низатель мгновений.
Я так долго живу, я ничего не забываю – но никогда я не видел двух одинаковых дней Ветра. Они всегда разные…
– Так прозрачно, – склонив голову набок, задумчиво проговорила Кэт. После лекций она всегда возвращалась домой пешком. Ей нравились Воробьевы горы, а уж осенью – особенно.
Провожавший ее сегодня молодой человек – с виду откровенный байкер – задумчиво посмотрел за реку, где в голубоватой осенней дымке мягко светились купола Новодевичьего монастыря. Молодого человека звали не то Альберт, не то Альфред, не то вообще Ольгерт, словом, как-то не по-нашему, а потому все его называли просто Алик. Настоящее же его имя было Агловаль, и знала это, наверное, одна только Кэт.
Познакомились они на лекциях, куда Кэт ходила вольнослушателем, а Агловаль в рамках своего филологического курса, и сразу же раскусили друг друга. С тех пор между ними возникло то особое доверие, которое связывает людей, разделяющих общую тайну, или объединяет тех, кто волей судеб оказался далеко от дома.
Кэт он нравился, и она иногда подумывала, что, если бы этот рыцарь к ней посватался, она, наверное, могла бы его полюбить. Но Агловаль всегда был очень учтив с ней, но не более. Он держался на расстоянии, и из-за чего это было, Кэт не понимала.
Кэт смахнула прядку с глаз, глядя на задумчивого Агловаля чуть исподлобья.
– Печальное время, – сказал Агловаль.
– Почему так? – спросила Кэт, чтобы просто поддержать разговор. От молчания и устремленного вдаль странного взгляда Агловаля ей было не по себе.
– Не знаю, – пожал плечами Агловаль. – Может, я просто соскучился по дому.
– Где ваш дом, рыцарь?
Агловаль улыбнулся:
– Я не рыцарь. Я еще не опоясан и шпор не заслужил.
– Но меч-то у вас есть?
Агловаль засмеялся:
– Значит, от вас его не скрыть. Он заговоренный, и его видно только немногим, да еще если я хочу его показать. А так то за тубус принимают, то за зонтик. Как вы вообще меня… раскрыли?
Кэт тоже рассмеялась:
– А вы все время порывались что-то сказать и сдерживались. Особенно когда шла речь об образе Монсальвата. И о Граале.
– Но он же такую ерунду нес! Особенно о Лоэнгрине! А ведь господин Вагнер все правильно изложил. Зачем же выдумывать? – Тут Агловаль осекся и спросил: – Вам кажется, я глупости говорю? Нет, что вы, я понимаю, что истинная история творится здесь, по Ту Сторону… то есть по эту.
– Кто знает, – вздохнула Кэт, поправляя очки. – А вы как меня раскусили?
– Глаза. Я посмотрел вам в глаза и заметил…
Кэт засмеялась:
– Понятно. Надо носить очки потемнее. А вы как сюда попали?
– Мои родители отправили меня в Камелот, когда мне исполнилось восемнадцать, чтобы просить у государя Артура приключения, а потом рыцарского пояса.
– Но Артур же спит в Аваллоне?
– Да, но каждый раз в день Пятидесятницы он пирует в Камелоте всю ночь до рассвета со своими рыцарями, а потом снова уходит в туманы Аваллона, чтобы заснуть до поры. И с ним прекрасная Гвиневера, и Ланселот, и Гавейн, и все они живы в эту ночь, и нет меж ними вражды, – почти нараспев проговорил Агловаль, чуть прищурившись, словно силился разглядеть в силуэте Останкинской башни шпиль со знаменем Красного Дракона Логра. – Хотите бутерброд? С ветчиной, – вдруг спросил он.
– Хочу, – удивилась сама себе Кэт и рассмеялась. – Так вы все же расскажите о своем Камелоте и о том, как вы сюда попали.
Агловаль подошел к скамейке, достал из черного кожаного рюкзака термос и большой сверток. Подождал, пока Кэт сядет, разломил багет и предложил Кэт половину. Затем сел рядом.
– Вот, – сказал он, откусывая, – я явился ко двору и был принят, и меня усадили за пиршественный стол. Мы ждали полуночи, когда должно случиться Приключение. – Он помолчал, откусил от бутерброда кусочек. – И явилась дева… Она привела меня к кругу камней на холме. Я вошел в круг и услышал голоса в голове. Меня звали на помощь. Много разных голосов, с разных сторон. Мне хотелось броситься сразу во все стороны, но я не мог, и я впал в отчаяние и уснул на холме. А проснулся уже здесь. В Битцевском парке. Тоже лежал на холме среди леса, а рядом сидел какой-то… виллан. Но он заговорил со мной, и я понял, что этот человек послан мне Богом, дабы стать моим проводником и наставником. Он научил меня жить здесь, раз мне послано такое испытание.
– Трудно было привыкать?
– Привык, – дернул плечом Агловаль.
– Да. В этом мире не хватает благородных рыцарей, – тихо проговорила Кэт.
Агловаль помолчал. Затем тихо заговорил каким-то трепетным, неровным голосом, словно ему хотелось плакать, но он сдерживался.
В земле далекой, многим недоступной,
Вознесся славный замок Монсальват.
Храм, озаренный верой неотступной,
Стоит, сокрытый средь его палат.

Внутри него, исполнен благодати,
Хранится Господом ниспосланный сосуд,
Благоговейно избранные рати
Бессменну стражу вкруг него несут.

К нему слетает голубь благовеста,
Чтоб год от года силой напоить.
Грааль чистейшей мощью благочестья
Способен воинство без меры наделить.

Кто избран жить в служении Граалю,
Тот силу дивную и стойкость обретет,
Избегнет власти злобы и печали,
Любой обман пред ним во прах падет.

Тот не лишится горней благодати
В земле безрадостной и в тягостном пути,
Пройдет незнаемый сквозь вражеские рати,
Кто избран свет его везде нести.

Грааля суть есть таинство благое,
Его не должно всуе обрести,
Лишь беззаветно чистые душою
Достойны участь в нем свою найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151