Этот жестокий закон зоны старик никогда не забывал, а потому не особенно даже удивился, когда Миша откровенно кинул его на вещах из коллекции академика Хворостина. Когда вор пришел к Монахову за. своей долей, ему была поведана душераздирающая история о том, как менты поганые накрыли тайник, где хранилась партия подготовленного для переправки на Запад товара, в том числе и вещи из квартиры Хворостина… Старик выслушал эту байку спокойно, даже покивал сочувственно, когда Миша стонал о своих убытках… Вору хватило недели, чтобы убедиться на сто процентов в том, что Монахов прогнал порожняк, — ни менты, ни Комитет никакого тайника с подготовленным для контрабанды товаром не накрывали. Миша не учел того обстоятельства, что у старика остались неплохие связи в самых разных городских структурах, и уж что-то, а проверить достоверность информации о «большом успехе правоохранительных органов» — было делом несложным… Тем не менее вор не стал делать предъяву Монахову: открытое обвинение партнера в крысятничестве привело бы скорее всего только к одному — старику просто через денек-другой перерезали бы горло обычные уличные хулиганы или дали бы в подъезде молотком по черепу пару раз для полного успокоения… Вор был еще не настолько стар, чтобы впасть в идиотизм и перестать адекватно оценивать обстановку, он понимал, что наступило новое время — насквозь сучье и рачье.Нет, естественно, и раньше такое бывало, когда люди предавали и продавали тех, у кого ели с руки, но теперь процесс скурвливания невероятно ускорился. Если раньше человек с гнильцой мог разлагаться долго, иногда годами или даже десятилетиями, то после победы демократии в России, открывшей ворота на дорогу в светлое капиталистическое будущее, некоторые путники этого тракта ссучивались в один день — приличные в прошлом воры и дельцы дичали и превращались в ублюдков, для которых перешагнуть через кровь было так же просто, как через лужу, оставшуюся на асфальте после майского дождя… Что говорить о молодежи, если даже солидные авторитеты перестали в спорах и конфликтных ситуациях стремиться разрешить дело миром?К чему слова, если пуля, нож или граната всегда с лихвой компенсируют отсутствие справедливых аргументов? Кто сильнее, тот и прав. Оно, конечно, и раньше было именно так, но человеческая жизнь в преступном мире все же больше уважалась. Жизнь — она ведь человеку Богом дадена, а потому отбирать ее друг у друга можно лишь в случаях исключительных, когда ее обладатель начинает вести себя совсем уж не по-божески… И когда такое было возможно, чтобы вора или авторитета валили непонятно кто и непонятно за что? А оставшиеся в живых потом начинали коситься друг на друга с подозрением?Спору нет, убивали серьезных людей и раньше, только это не нынешние подлые заказухи были, а приведение в исполнение приговоров — и все знали, за что и почему… А беспредельных мокрушников-душегубов воровской мир мог разыскать и наказать быстрее и эффективнее ментовки… Но это все было раньше, а теперь наступило время ссученных, которые передергивали воровской Закон, как сламщики Сламщик — шулер (жарг.).

крапленые карты на катранах. Катран — место игры (жарг.).

Вор все это понимал и не стал выходить на состоявшийся в конце февраля 1992 года сходняк в гостинице «Астория» со своей проблемой. Тем более что его пригласить туда «забыли». Нет, конечно, если бы старик пришел туда сам — никто бы ему в месте и показушном уважении не отказал бы, но… Смешно было бы ждать справедливости от сходняка, на котором банковал Витька Антибиотик… А особенно после той давней истории с Гургеном…Что можно противопоставить грубой силе? Другую силу. А если ее нет? Тогда — ум, хитрость, терпение и убежденность в своей правоте. Не так важно, как тебя ударили, — важно, как ты встал и ответил…И старик сделал вид, что схавал за чистое наглую Мишину туфту, а сам вскоре распустил слухи о том, что заболел, отошел от дел и собрался помирать, тем более что костлявая и впрямь подошла к нему вплотную. В марте светило питерской онкологии профессор Ураков поставил вору беспощадный диагноз — неоперабельный рак легких. Это был приговор, по которому жить старику оставалось от года до пятнадцати месяцев… Вор выслушал это известие спокойно, не дрогнул и не сломался, лишь подробно проконсультировался, что нужно делать, чтобы притормозить хоть ненадолго развитие болезни и избавить себя от лишних мучений… Так что в его немощь и отход все поверили, с трогательным ханжеским участием даже отслюнявили деньжат из общака на лекарства — словно подачку бросили. И Монахов приезжал, сюсюкал, препараты швейцарские привозил, два часа рассказывал, какие они дорогие и дефицитные, так что старик едва сдержался, чтобы не присоветовать Мише самому эти инъекции себе в жопу ширнуть…А когда еще через несколько недель все окончательно о нем забыли, перестали навещать и вроде как похоронили заживо — вот тогда и начал вор разрабатывать план обноса Обнос — подготовленная квартирная кража (жарг.).

Мишиной хаты на Каменноостровском проспекте. Монахов оборудовал свою квартиру дверями, решетками и сигнализациями новейших систем и считал, гаденыш, что поставить ее невозможно… От больших денег и долгой безнаказанности человек глупеет, забыл Миша свою же собственную любимую присказку на зоне о том, что на каждую хитрую жопу всегда найдется член с винтом…Хату Монахова старик разрабатывал несколько месяцев — чертил схемы по памяти, вышел осторожно (через двойные-тройные прокладки Прокладка — посредник, используемый втемную (жарг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20