— Да, Анна Яковлевна, — резюмировал я. — Битье морды тут не поможет. Так что предлагаю выпить за стойкость «журналистского» характера.Мы выпили. Спустя минут пятнадцать-двадцать к нам присоединился Соболин. Был он, как всегда в последние сутки, мрачен.— Садись, Володя, выпей с коллективом, — предложил Повзло. — Брось ты голову себе забивать… плюнь на все — завтра уже домой летим.Володя решительно выпил граммов сто коньяку, проигнорировал предложенный Анной шоколад и заявил:— Я никуда не лечу.— Ну, ясен перец. Дело чести! — с готовностью отозвался Повзло.— Я остаюсь потому, что встретил женщину, о которой мечтал всю жизнь.Я не хочу возвращаться в это болото, в котором…— Соболин! — прервала его Аня. — Соболин, ты пьян или ты дурак?— Он трезв как дурак, — глубокомысленно сказал Повзло. — Но это дело поправимое. Я вообще-то давно заметил, что трезвый человек абсолютно некритичен и иррационален. А по большому счету — опасен для самого себя… В философском же смысле…— Стоп! — сказал я. — Стоп! Вы, ребята, посидите тут, а мы с Володей пойдем погуляем.Мы с Соболиным вышли. Воздух бодрил, запускал холодные пальцы под одежду. Мы остановились на крыльце. И я начал говорить слова, которые мне говорить вовсе не хотелось, но сказать их я был обязан.Я представил себе лицо Ани Соболиной…Я говорил про семью. Про долг. Про то, что мужик, конечно, имеет право сходить налево — для того и командировки, но…Володя слушал меня безучастно. А может, вообще не слушал. Но я все равно говорил, потому что это именно я взял его в эту поездку и ощущал теперь некий «долг и ответственность руководителя». А если по-честному: мне было жалко Аню Соболину.— Послушай, Андрей, — перебил меня Володя, — я у тебя диктофон забыл.— Что?— Диктофон, говорю, забыл.Я понял, что убеждать дурака бесполезно. Видимо, человек так устроен: сколько ему ни говори, что стенка твердая — он не успокоится, пока не расшибет лоб… А в случае с «тигрицей» все именно так и будет.— Диктофон? Пойдем, отдам я тебе твой диктофон, — буркнул я, и мы пошли к моему коттеджу.Дорожка за день оттаяла до камня, но сейчас вновь подмерзла, и мы шли по скользкой ледяной корочке с вмерзшими в нее хвоинками… Когда мы проходили мимо джипа Виктории, я вспомнил, что диктофон еще утром собрался отдать Володе и положил его в наружный левый карман пиджака. Я хлопнул рукой по карману… Он был пуст.
* * * Хотелось курить, но пришлось терпеть, чтобы не нарушать правил светомаскировки. Было холодно — в салоне танненбаумовской «мазды» мы просидели уже минут двадцать. Я уже начал сомневаться в правильности своих выкладок.— Идет, — сказала Аня. Слух у нее оказался лучше, чем у Танненбаума или у меня.Спустя секунд десять на дорожке появилась тень. В темноте разглядеть детали было невозможно, но это и не требовалось: мы знали, кто идет к джипу Виктории.— Как только распахнет дверцу — выходим, — сказал я.«Лэндкрузер» и «мазду» разделяло всего метра полтора. Человек с сумкой в руке вошел в узкое пространство между автомобилями. Пискнула сигнализация, распахнулась дверь. Танненбаум резко откатил широкую боковую дверь микроавтобуса. Я включил фонарь. Одновременно Аня щелкнула затвором «кэннона». Виктория вскрикнула, обернулась и выронила сумку. Из сумки на лед стоянки вывалился диктофон и запел голосом Соболина: Жаркий взгляд… Как опасен твой тигриный взгляд! В салоне танненбаумовской машины было тепло и уютно. Под колесами шуршало сухое чистое шоссе — мы ехали в Екатеринбург.— Может быть, расскажете, Андрей Викторович, как все-таки вы ее вычислили? — спросил Женя Танненбаум. — Никому и в голову не могло прийти, что дочь милицейского начальника — воровка.Соболин с ненавистью посмотрел в бритый затылок Танненбаума, затем отвернулся и стал глядеть в окно.— Клептомания, — сказала Лукошкина, — это болезнь. А болезнь не разбирает, кто дочь министра, а кто — дворника.— Согласен, — кивнул Женя. — Но как все-таки вы ее вычислили?А как, действительно, мы ее вычислили?…Я вспомнил, что еще утром положил диктофон в левый карман пиджака, собираясь вернуть его Володе. Сейчас диктофона в кармане не было. Машинально я похлопал себя по правому… Я отлично ПО знал, что положил диктофон в левый, но все же похлопал себя и по правому. Чуда, разумеется, не произошло — правый тоже был пуст. Парик — бинокль — сумочка — диктофон…Мы стояли возле джипа Виктории, и я, как дурак, хлопал себя по карманам. "В какой же момент, — думал я, — это произошло? Весь день я был в пиджаке и… Стоп!Стоп, я его снимал, когда мы читали дообеденные лекции. Я снял его, повесил на спинку стула. Видимо, именно тогда у диктофончика и выросли ноги".— Володя, — сказал я. — Ты извини, но… я, кажется, потерял твой диктофон.— Как потерял?— Как потерял? Как все теряют — по не внимательности.— Ну, шеф, ты даешь! — сказал Володя, резко повернулся и пошел прочь.А я остался возле джипа. На «торпеде» «лэндкрузера» тревожно вспыхивала красная точка сигнализации… И я вдруг все понял!
* * * Я быстро вернулся в шале. Повзло посмотрел на меня и спросил:— Ну, провел воспитательную беседу? Спас семью Соболиных?Не отвечая ему, я обратился к Ане:— Аня, ты где носишь ключи от машины? В сумочке или в карманах?— А при чем здесь ключи? — удивилась Анна.— Ответь: в сумочке или в карманах?— Ну, в сумочке… А что?— Нет, ничего. Это я так, — ответил я и вышел.Я пошел в шале к Виктории. Проходя мимо джипа, снова увидел яркую точку на «торпеде»… Доказательство или нет?…Нет, не доказательство. Лукошкина носит ключи в сумочке, а Виктория, допустим, в кармане… Нет, не доказательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13