– Может, присядешь? – предложила Кончита.– Я ненадолго. – Он сделал еще глоток и поставил кувшин на место. Тяжело оперевшись на трость, Баррантес принялся большими пальцами нервно постукивать по ее отполированной рукоятке. – Послушай, – неожиданно сказал он, – я пришел поговорить с тобой.– О чем? – улыбнулась Кончита.– О девочке.– О Мерседес? – встрепенулась она. Под безразличным выражением его лица угадывалось волнение. – В чем дело? – мягко спросила Кончита.– Я хочу забрать ее.– Куда забрать?– Я хочу, чтобы вы обе переехали жить ко мне. И к твоим тетушкам. Подальше от Эдуарда.От удивления она рассмеялась.– Папа, не глупи. Франческ мой муж. Он ведь отец Мерседес.– Он ей не отец.– Ну, конечно же, он ее отец.– Нет. И не думай, что мне неизвестно, как Франческ относится к девочке. Он забивает ее детскую головку опасными идеями, Кончита. Он отравляет ее сознание. Хочет сделать из девочки маленькую анархистку. Внушает ей, что бросать бомбы и сжигать фабрики – это совершенно нормально. – Он пронзил дочь свирепым взглядом. – Как можешь ты позволять ему такое? Ты что, хочешь, чтобы она тоже стала такой, полной злобы и ненависти?Кончита поджала губы.– Совсем не плохо, если она вырастет такой же, как ее отец.– Этот человек не ее отец! – рявкнул Марсель. – Более того, девочка знает.– Что знает?Прикрыв ладонью рот, он рыгнул, затем смущенно опустил глаза.– Знает.Кончита застыла и уставилась на отца глазами, сделавшимися вдруг холодными и чужими.– Что-то я тебя не пойму, папа.– Ты только посмотри, как девочка учится! Она же была лучшей в классе. А последнее время совсем обленилась. Она росла такой славной, а теперь стала злючкой…– Ты сказал, Мерче знает, – перебила Кончита. – Что ты имел в виду?– Она должна была узнать. – Старик начал раздраженно постукивать тростью по полу. – Ведь когда-то она должна была узнать правду?– Ты сказал ей, – прошептала она, чувствуя себя совершенно опустошенной. – Ты сказал ей, что Франческ – не ее отец!– А что, это преступление?– Я просто не могу поверить, – проговорила Кончита, опускаясь на лавку. – Когда это произошло?– Когда Франческ так зверски с ней обошелся. Прижег ребенку руку раскаленной монетой.В ее глазах заблестели слезы отчаяния. Теперь ей стало ясно, почему Мерседес так изменилась. Все стало ясно.– Как ты мог? Как ты мог это сделать, папа?– Но ведь это же правда, разве нет? – заорал Баррантес. – И она должна была ее узнать.– И ты решил, что именно ты должен ей все рассказать? – Кончиту охватил гнев. Ребенок столкнулся с таким страшным испытанием. А никто ее даже не пожалел. Никто ничего не объяснил. – Ты посчитал, что имеешь право принимать подобное решение?– Но его надо было принять, – попытался оправдаться он. – Ты же знаешь, как я люблю свою внучку. Когда она, визжа от боли, примчалась ко мне с этим ужасным ожогом на ладошке… – Он передернул плечами. – А ты еще говоришь, что я не прав. Да в тот момент я готов был убить Эдуарда. Окажись он передо мной, я бы пристрелил мерзавца.– Ты поступил подло!– Подло было так обращаться с Мерче. Какое у него право издеваться над девочкой? – Голос Марселя Баррантеса повысился до крика. – Только потому, что ее настоящий отец решил сделать ей подарок! Можно подумать, твой муженек осыпает девочку щедротами! Да от него и сентаво Мелкая разменная монета.

на леденцы не дождешься! С таким же успехом она могла бы стать дочерью жестянщика!У Кончиты даже высохли слезы от гнева. Но теперь и его не осталось. Она встала и тихо сказала:– Иди домой, папа. И больше никогда сюда не приходи.– Ах вот как? – подбоченясь, заорал Марсель. – Моя собственная дочь вышвыривает меня на улицу, как собаку!– Иди, – повторила она, качая головой.– После всего, что я для тебя сделал! После всего, чего я натерпелся от тебя и этого фанатика, этого борова…– Когда Франческ узнает о том, что ты сделал, – спокойно проговорила Кончита, – он, возможно, убьет тебя. Так что иди домой, папа. И держись от нас подальше.Марсель Баррантес уже раскрыл рот, чтобы продолжить спор, но увидел в глазах дочери нечто такое, что заставило его замолчать.Он бессильно махнул тростью, повернулся и, неуклюже ступая по ступенькам, стал спускаться.Чтобы снова не расплакаться, Кончита впилась зубами в костяшки пальцев. Ужас случившегося начал доходить до нее только сейчас. Они-то думали, что причиной перемен, произошедших в Мерседес, была лишь грубость Франческа.Боже, сколько страданий обрушилось на голову ребенка!Но где же Франческ? А Мерседес где?У нее вдруг екнуло сердце. Где Мерседес? Она инстинктивно почувствовала, что случилось что-то страшное.
Открытые глаза Леонарда неподвижно смотрели в синее небо. Его рот тоже был открыт. Из разбитого виска на землю стекала кровь.Зажав в руке камень, Мерседес сверху вниз уставилась на него. Она не была уверена, умер он или нет. Но она точно знала, что должна его прикончить. Разбить камнем голову и оттащить тело в карьер, в самую темную и глубокую штольню. А потом, как ни в чем не бывало, вернуться домой.«Давай же! – нетерпеливо подстегивал ее внутренний голос. – Сделай это».Она села верхом на грудь Леонарда и; подняв над собой камень, приготовилась обрушить его на веснушчатое лицо мальчишки.Леонард все еще был жив. Он вдруг сделал вдох и издал странный булькающий звук.– Н-не…Мерседес опустила камень. Затем снова подняла его и прицелилась Леонарду в лоб.– Нет! Н-не… н-надо! – Его карие глазки уже не были ни злыми, ни хитрыми. Они были просящими. В них затаилось отчаяние. Мольба. Его лицо стало таким бледным, что веснушки казались столь же яркими, как капли крови, которой он был забрызган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124