В спинки передних сидений встроены маленькие деревянные откидные столики, на одном из которых лежала газета Массагуэра, и даже миниатюрный бар с хрустальными бокалами и графином. На длинном сияющем капоте сверкала серебряная фигурка аиста.Джерард Массагуэр сидел в своем лимузине, как восточный принц. А похожа она на него? У него красивое, как у кинозвезды, лицо, но в красоте этой чувствовалось что-то мрачное. Все в нем было черным – черные волосы, черные глаза, черные густые ресницы и брови. Он смотрел на нее в упор, с нескрываемой нагловатой усмешкой.Да, действительно, решила Мерседес, у них глаза одного цвета. И волосы тоже. Но, насколько они походили друг на друга, можно было сказать только со стороны. Или если бы они встали рядом перед зеркалом.«Лас-Юкас» оказался маленьким ресторанчиком на берегу моря. Свое название он получил благодаря расположенным неподалеку зарослям юкки. Отсюда было прекрасно видно, как возвращаются в бухту рыбацкие суденышки.Остановив лимузин у входа в ресторан, шофер принялся драить его сверкающие бока, в то время как Джерард повел Мерседес внутрь. В низкой комнате, вмещавшей около двух десятков столиков, было тихо и прохладно. Джерард Массагуэр кликнул хозяина и указал Мерседес на стол, стоявший возле окна.Из кухни с чистой скатертью в руках примчался хозяин ресторанчика.– Чего желают сеньоры?– Французского шампанского! – приказал Джерард. – Самого лучшего. И чтобы было холодное! А еще принеси чего-нибудь поесть. У сеньориты день рождения.– Слушаюсь, сеньор. – Он постелил на стол скатерть и побежал обратно.Набравшись смелости, Мерседес сжала кулаки и решительно заявила:– Я знаю, кто вы.Джерард откинулся на спинку стула, оценивающе глядя на девочку из-под полуопущенных тяжелых век.– Ну? – проговорил он. – Так кто же я?Она вздохнула.– Вы – мой отец.– Какая наглость! – Он подался вперед. Черные глаза – будто дульные срезы двух винтовок. – За такую гнусную ложь можно и в тюрьму угодить. Твой отец – этот кузнец-анархист, по которому давно уже виселица плачет.– Он не мой отец!– Разве? – Лицо Джерарда сделалось злым и страшным. – Значит, твоя мать шлюха.– Нет!– Ты ублюдок, нагулянный от какого-то деревенского Ромео. Мразь под солнцем, ничего не стоящая и ничего из себя не представляющая мразь. И у тебя язык поворачивается говорить такое! Я твой отец? Да я прикажу тебя запороть, как собаку!Мерседес побледнела и задрожала.– Можете пороть меня сколько угодно.– А-а, понятно. – Он оскалил зубы в злобной усмешке. – Ты шантажируешь меня, надеясь, что я снова дам тебе пять песет. Как это отвратительно.– Не нужны мне ваши деньги, – дрожащим голосом произнесла она.– Кто научил тебя этой грязной игре? Мать? Отец?– Никто меня не учил, – с трудом проговорила Мерседес. Она едва сдерживала слезы, в горле застрял комок. – Вы… мой… отец. – Ее пальцы вцепились в сиденье стула. – Да.Прибежал хозяин ресторана с запотевшей бутылкой шампанского и бокалами. Мерседес отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Через открытую дверь блестела ультрамариновая гладь моря. Ей было так тоскливо и одиноко! Внутри нее разлилась боль, словно огромный нарыв.Хлопнула вылетевшая из бутылки пробка, и, глупо осклабившись, хозяин ресторана разлил шампанское по бокалам.– Salud, – сказал он и, лукаво прищурившись, добавил: – Y viva la Repъblica! Ваше здоровье, и да здравствует Республика! (исп.).

– Великолепный тост, – с деланной вежливостью произнес Джерард. Мужчина ушел. Массагуэр протянул Мерседес бокал и приказал: – Пей!Она затрясла головой, все еще пытаясь сдержать слезы.– Я не хочу.– У тебя же день рождения, – спокойно напомнил он.– Ну и пусть. Я вас ненавижу. Вы лжец. Мне все известно о ваших преступлениях.– Моих преступлениях? – удивился Массагуэр, все еще протягивая ей шампанское.– Вы подослали pistoleros, Наемные убийцы (исп.).

чтобы сорвать забастовку в Ла-Бисбале! Я сама видела, как они застрелили возле фабрики человека.– Ты что, была там? – Он задумчиво уставился на девочку. – Да-а, видно, твой папаша заботится о том, чтобы дать тебе самое широкое образование.– Вы враг народа! Вы владеете фабриками и землями, эксплуатируете рабочих, делаете их совершенно бесправными!Джерард наконец поставил на стол бокал, который он протягивал Мерседес.– Я плачу им черт знает какие деньги за то, что они почти ничего не делают.Она пристально посмотрела на него покрасневшими, мокрыми от слез глазами.– Все равно вам крышка. Теперь у нас Республика. Наверное, за ваши преступления вас казнят.Уголки его рта опустились.– Надо же, какая ты кровожадная маленькая революционерка!– Ну, или, по крайней мере, на долгие годы упекут в тюрьму.Он улыбнулся.– А скажи-ка мне, Мерседес, если уж я такой ужасный преступник, почему ты так стремишься назвать меня своим отцом?– Потому что это правда. – Мерседес проводила глазами маслину, которую он отправил себе в рот. – И мне наплевать на то, что вы тут говорите, я знаю, что это правда.Массагуэр небрежно выплюнул косточку на пол. Его взгляд сделался холодным.– А я слышал, ты умная девочка, – тихо произнес он. – Если бы ты была еще немножко поумнее, то поняла бы, что существуют определенные вещи, о которых нельзя говорить в общественных местах или в присутствии посторонних.Его произнесенные ледяным тоном слова резанули ее сильнее, чем оскорбления, брошенные им несколько минут назад. Но в то же время, сжавшись на своем стуле, она где-то в глубине души почувствовала легкое удовлетворение. Он сознался-таки!Мерседес посмотрела на стоящие на столе фаянсовые тарелки. Сколько яств!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124