- Да, - растерянно ответила она. - Мне нравится. Я с детства на лыжах.
Вздрючки не намечалось и Карташова приметно успокоилась.
- Вот и хорошо, - увереннее продолжил Голубев. - . Дело в том, что господин Цапин из окружного комитета собирает команду девушек на первенство Москвы. И мы решили предложить тебе войти в команду. Как ты на это смотришь?
Карташова потеряно улыбнулась.
- Я не знаю... У меня с учебой трудно... Вы же знаете...
- Ничего, мы тебе поможем, - пообещал Голубев. - Главное, чтоб у тебя было желание. Нам нужны твои документы для оформления на спортивные сборы.
- Документы?... Какие?
- Ну, медицинские справки об общем состояние. Ты проходила проверку своего здоровья?
Голубев понимал, что сейчас он - неестественен , фальшив и лжив в каждом слове. Будь на месте Карташовой девушка столичная, опытная и поумней, она б сумела понять, что все его вопросы суть ловушка, лишь маскируют основную тему. Но Карташова ответила с явным облегчением.
- В прошлом году проходила диспансеризацию, нас всех водили.
- А в этом году?
- В этом? Нет... Но если надо, я схожу, куда надо.
- В медицинский центр "Знахарь", - поддал под ногу Степанков. - Ты знаешь, где он находится?
- Нет... И, тут ещё одно дело. Я... Я паспорт потеряла. Вторую неделю ищу, ищу и нигде нет. И девочки искали. Я с Александрой Шориной и Раей Бондаревой живу в комнате. Мы все перерыли.
- Ладно, - легко вступил в разговор Цапин. - До снега ещё далеко и с паспортом все уладим. Согласна войти в нашу команду?
- Да! Конечно! - в глазах её бленула такая радость, что Голубеву стало стыдно.
- Тогда продолжай тренировки. Через месяц мы поговорим официально. Будь здорова.
Карташова поняла, что разговор окончен, сорвавшимся голосом попращалась и вышла из кабинета.
- Это не она. - тут же сказал Цапин. - Не подходит к портеру, как его описали свидетели.
А Голубев - похолодел. Соседки Карташовой по комнате - Александра Ширина и Рая Бондарева. Вот это - уже ближе к цели! И Цапин не может не выйдти на эту цель. Тот заговорил сдержанно.
- Она назвала Александру Шорину и Раю Бондареву... Вы их знаете?
- Конечно. - чересчур поспешно сказал Голубев. - Александра Шорина москвичка. Но она далеко живет, в Химках. Ей разрешил жить у нас. Бондарева иногородняя.
Неожиданно Цапин заколебался, проговорил нерешительно.
- Мне бы не хотелось устраивать в вашем заведение заварухи. У вас не найдется каких-нибудь фотографий Шориной, Бондаревой и всего курса?
На помощь с излишней услужливостью пришел Дима Степанков.
- А как же! Я весь курс фотографировал на Новый год! Остались фотографии и общекурсовые и персональные.
Степанков не договорил, что этими фотографиями он беззастенчиво подрабатывал - девочки любили сниматьсяч и не жалели денег со стипендии, чтоб послать свои изображения родителям и друзьям - "вот какая я стала в столице!"
- Очень хорошо. - сдержанно похвалил Цапин. - Я вас попрошу дать мне фотографии. Я верну.
Степанков поспешил в свою лабораторию, а Аверина, которая уже несколько минут молча и словно отрешенная от всего смотрела в окно, повернулась и спросила тихо.
- Андрей Александрович, я правильно понимаю ваше мнение... Что в лицее нет ни одной девушки... То есть девочки, кроме Карташовой? Что остальные уже систематически и неупорядоченно живут с...
- Я этого не проверял - грубовато ответил Голубев. - Но что б пересчитать подруг Карташовой с тем же дефектом, думаю - хватит пальцев одной руки.
- Дефектом? - возмущенно вскинула брови директор. - И это вы говорите про девочек шестнадцати - семнадцати лет?
Голубев пожал плечами, поскольку знал - любой ответ прозвучит нелепостью.
- И с такой позицией, Андрей Александрович, вы пришли к нам в лицей? Я этого не ожидала.
- С какой позицией? - слегка разозлился Голубев.
- Но это же... Разврат!
- Где разврат?
- В вашей душе! Моральный разврат, во всяком случае.
Доказывать обратное было невозможно да и ни к чему, а потому Голубев кивнул.
- Видимо, вы правы. Но что уж тут поделаешь.
- Но ведь вы женаты! И у вас дочь, по моему, восьми лет?
- Правильно. Жена уже три года как в Америке, дочь вместе с ней, но при чем тут они?
- В Америке? А почему в Америке? - презрительно возмутилась Афанасьева. - Ребенок ходит в Американскую школу? Забывает русский язык? новая, более острая и болезненная для Авериной заставила её забыть проблемы развращенности своего педагога. - Как вы это допустили?
- Так. - ответил Голубев. - От разврата души и мыслей.
- Но это же... Социальное уродство! - выдала Аверина термин, который вряд ли существовал в русском языке.
- Возможно. - согласился Голубев. - А вас, Надежда Виктровна, не волнует, что за последнии несколько лет сорок пять тысяч русских девушек вышли замуж за иностранцев через всякие бюро знакомств и сбежали из России? Рвали когти, лишь бы удрать. Пусть не самые наши лучшие кадры, как я надеюсь, но все же?
- Они там... Гибнут! - выпалила Аверина. - Гибнут по домам терпимости, ходят по рукам, их продают, как скот! На верблюдов меняют! И вообще, - голодают.
- Может быть.. - безнадежно согласился Голубев, которого в большей степени занимало сейчас то, что Цапин слишком уверенно определил : Карташова - не та Карташова! Он что же - видел лже-Карташову? Откуда видел - из окна Прокуратуры? Что-то с этим Цапиным было не то...
Вернулся Степанков, принес кучу фотографий. Горбоносое лицо его с вывернутыми губами сияло такой услужливостью, что на него смотреть было неприятно - он и гордился своей лакейской угодливостью и стеснялся одновременно, поскольку стоять по стойке смирно перд чином из прокуратуры для мужчины как-то не очень солидно, с русской точки зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90