Понятно?
– Аделия, ты слышишь? – прервал наступившую тишину герцог. – Кристофер, поставь старуху на место, давно пора это сделать.
Герцогиня метнула на мужа оскорбленный взгляд, подобрала юбки и гордо удалилась. За ней поспешила Катарина.
– Элизабет, отведи отца к себе, – приказал Кристофер, – по-моему, ему пора отдыхать.
Оставшись наедине с мужем, Мэгги печально смотрела в окно на черную ночь. Здесь не видны звезды, как в Колорадо или Нью-Мексико. Воздух пропитан гарью и дымом. Казалось, густая темень ее успокаивала.
– Мэгги, мне очень жаль…
Чего ему жаль? Мэгги не могла винить мужа, он противостоял матери, спасая чувства жены, отрицал, что она «не подходит» и «мешает всем». Она решила, что Кристофер не лгал – он слишком благороден для подобного.
– Идем спать.
Мэгги покорно позволила мужу увести себя, но лишь за ними закрылась дверь спальни, не удержалась:
– Почему твоя мать так ненавидит меня? Что я ей сделала?
– Она не ненавидит тебя. Постарайся понять. Вся ее жизнь – в семье и обществе.
Мэгги боролась с нахлынувшими слезами.
– Не плачь, – Кристофер пальцем смахнул слезинку.
– Я не плачу.
– Нет, плачешь. Иди сюда, малышка. Мэгги вырвалась из его объятий. Только это он и может ей дать, больше ничего. Она была дурой, когда верила, что любовь и желание связаны.
– Ты так решаешь все проблемы? Кристофер поймал ее в объятия.
– Было время, когда я считал, что не могу отдать тебе свою страсть. Вспомни.
От его нежного взгляда гнев растаял. Громко стучало сердце. Кристофер медленно склонился в поцелуе, его руки гладили бедра, шею, грудь Мэгги. Она подумала, что не сможет устоять.
Когда губы Кристофера коснулись ее губ, раздался громкий стук в дверь.
– Кристофер! – кричала герцогиня. – Помоги! У отца приступ!
ГЛАВА 16
За последние два года у старого герцога было три приступа. Доктор Томас Холлоуэй поставил диагноз – паралич мозга, нарушение работы сердца. От каждого приступа герцог становился все слабее. Последний был настолько сильным, что у врача появились сомнения, перенесет ли его больной.
Уже почти целую неделю доктор Холлоуэй дежурил возле больного, оставляя его только, чтобы поесть и немного поспать. Все домашние трезво оценивали состояние больного. Не принимались никакие светские приглашения, отменили прогулки. Единственным посетителем Торрингтон-хаус была портниха, готовившая траурный гардероб для семьи и слуг. Мэгги считала, что герцогиня несколько опережает события, а Элизабет – что мать просто практичная женщина.
– Бедный отец долго не протянет. Лучше быть готовой ко всему, – она водила кистью по холсту. – Мэгги, сиди же спокойно. Не могу рисовать, когда передо мной прыгают.
– Я не прыгаю.
Сад купался в мягких солнечных лучах, и Мэгги была вынуждена признать, что иногда и Лондон может быть красивым.
– Потерпи несколько минут, пока я не закончу.
Мэгги не раз слышала это обещание. Последние четыре дня они по нескольку часов проводили в саду. Элизабет рисовала, а Мэгги старалась сидеть не шевелясь.
– В самом деле сегодня закончишь?
– Правда. Обещаю.
– А я посмотрю?
– Разрешишь посмотреть, – поправила Элизабет. По просьбе Мэгги девушка начала учить ее, как раньше Питер. – Да, когда закончу, разрешу посмотреть. Я предупреждала, что не приукрашиваю портрет, как большинство художников.
– Мне кажется, вы прекрасно уловили образ.
Девушки оглянулись – подошел доктор Холлоуэй. Они не удивились – он часто приходил к ним по утрам. Это был молодой человек приятного вида, с пепельными волосами и аккуратными бакенбардами.
– Доктор, как вам не стыдно! Никто, кроме художника, не должен видеть портрет до конца работы.
– Не мог удержаться, чтобы не подсмотреть, – с улыбкой признался он.
Мэгги никогда не была высокого мнения о врачах. Все, кого она знала, были шарлатанами. Но доктор Холлоуэй вроде бы не такой – не торгует тонизирующими препаратами и наркотиками. Кажется, искренне заботится о пациенте. Мэгги заметила, что молодой человек переживает за леди Элизабет Тэлбот.
– Я похожа на себя? – спросила его Мэгги.
– Очень. Леди Элизабет особенно удались ваши искрящиеся глаза и волевой подбородок.
Кристофер назвал бы эти искры огоньками беспокойства. Мэгги решила, что врач сделал ей комплимент.
– Я хочу посмотреть. Если доктору можно, то мне…
– Мэгги, сиди, – приказала Элизабет. – Ты увидишь картину, когда она будет закончена. И вы, доктор, садитесь. Расскажите, что делает отец.
Еще час они провели за дружеской беседой, хотя для Мэгги было невыносимо разговаривать, не двигаясь, и она все время получала замечания от Элизабет. Насколько это возможно, герцог чувствует себя неплохо, заверил доктор. Пока он вне опасности. Доктор Холлоуэй рассказал о современном методе лечения подобных заболеваний. Он верил, что пациент может постепенно вернуться к нормальной жизни, а не валяться в постели. Мэгги заметила: этот англичанин, по крайней мере, не разделял всеобщего мужского мнения, что с женщинами не стоит обсуждать серьезные темы. Доктор обстоятельно отвечал на вопросы Элизабет и, казалось, считался с ее мнением. Он был так внимателен к разговору с девушкой, что, наверное, забыл о присутствии Мэгги.
– Портрет еще не закончен? – спросила Мэгги, прерывая спор о стиле последнего портрета королевы Виктории.
– Что? – Элизабет оценивающе посмотрела на холст. – Да. Я бы сказала, закончен.
Мэгги радостно подпрыгнула и потерла занемевшие руки. Затем обошла Элизабет, чтобы увидеть портрет.
– У вас талант, – сказал доктор Холлоуэй. – Выдающийся. Вряд ли найдется художник, способный изобразить леди Кристофер так же хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106