И дело было не во внешности, хотя Марьяна кардинально изменила прическу — зачем-то отрезала свои густые длинные волосы, которые, помнится, так любил распускать ее муж Максим, сделала в местном салоне красоты модную «креативную» стрижку, открыв шею, и уши. Перемены были в другом — в манере разговаривать, двигаться, реагировать на вопросы. Даже улыбка у нее стала какой-то иной — немного вымученной и чуть-чуть злой.
— Мне показалось, что это не рядовое происшествие и что из этого можно будет сделать неплохой материал. Интересный читателям, — скромно пояснила Катя. — Но знаю я крайне мало. В сводке было написано, что этот Авдюков умер по дороге в больницу прямо в «Скорой». А как получилось, что это дело попало к тебе?
— Я просто дежурила сутки. В полшестого утра меня из дома подняли — телефонограмма из больницы поступила. Дежурный, недолго думая, решил, что налицо тяжкое причинение вреда здоровью со смертельным исходом, то есть наша прямая подследственность. Хотя тогда еще толком ничего было не ясно.
— А в телефонограмме из больницы указывалась причина смерти?
— Там было написано — «подозрение на отравление». — Марьяна достала сигареты из ящика стола, протянула Кате, та покачала головой: «Нетушки, мерси». — К тому же, когда утром мы приехали в «Парус» с экспертом, обнаружилась некая подозрительная бутылочка.
— Неужели фальшивая водка? — разочарованно спросила Катя. — Отравился подделкой?
— Катенька, дорогая, ты видела «Парус»? — спросила Марьяна.
— Конечно, видела, мы с тобой видели, когда по озеру нас Макс, твой муж… катал. Тогда, давно еще, — Катя отчего-то смутилась. Ой, не надо было про мужа. Бог с ним совсем, с мужем этим. Это называется соль на рану сыпать. — Место шикарное.
— Потерпевший Авдюков снимал в «Парусе» двухкомнатный люкс. В праздничные дни люкс стоит около пятисот долларов за сутки. Мужики, которые позволяют себе по полкуска за ночь кинуть вот так за здорово живешь, паленую дрянь не пьют.
— А что они пьют? — усмехнулась Катя. — Амброзию, что ли? Нектар?
— Дрянь пьют, только очень, очень дорогую. Иначе престижа нет и кайфа не словишь.
— А где та бутылка, что вы при осмотре обнаружили?
— Я ее как вещдок на химическую экспертизу отправила. По настоянию патологоанатома там и гистологию будут проводить. Хотя и без экспертизы можно сказать, что…
— Что? — спросила Катя.
Марьяна вздохнула, тряхнула волосами — эх, подружка, о чем мы толкуем? Что, у нас нет нормальных тем для разговора, что ли?
— И все-таки хорошо, что я приехала, — заметила Катя после паузы: — Давно бы мне надо сюда — не знала я, что тут все так запущено.
— Ничего не запущено, — Марьяна затянулась. Курила она, как индеец, — невозмутимо и живописно. — Все как раз понемногу расчищается. Приходит в норму.
— Он хоть с дочкой-то встречается? С Верочкой?
— Кто?
— Твой бывший муж. Максим.
— Нет.
— Что, ни разу? За полгода?
— Ни разу. У нее день рождения был, так и то не приехал. Водителя своего прислал с игрушкой. Куклу Барби ей подарил и азбуку говорящую на батарейках.
— А у него что, теперь и водитель свой есть?
— А как же? Есть. Начальнику управления по чину полагается.
Катя скривила губы — ах, начальнику, ага. Удивительное дело, некоторые мужчины прямо рождаются начальниками. Словно некто неизвестный, но очень плодовитый откладывает такие личинки-яички, из которых вылупляются одинаковые номенклатурные куколки среднего и старшего начальствующего состава. Макс Киселев вылупился из личинки начальником ГИБДД Щеголевского отдела внутренних дел. В то время, правда, у него еще не было персонального водителя. Он колесил по району за рулем раздолбанных милицейских «Жигулей» с мигалкой. И вскоре родной район со всеми его красотами показался ему тесен и мал — Киселев ушел на два года на высшие квалификационные курсы в Академию МВД. После успешного окончания его сразу двинули на повышение, но уже не в автоинспекцию, а в новую, недавно организованную Федеральную службу по контролю за оборотом наркотиков. И там он быстро занял место начальника управления.
Однако не Марьяне выпал жребий радоваться его молниеносному карьерному росту. После шести лет совершенно счастливого на первый взгляд, дружного брака Киселев неожиданно для всех ушел от Марьяны к другой. Она была студенткой пятого курса Финансового института, в свободное от лекций время снималась в рекламе шампуней, а ее отец, по слухам, владел в Подмосковье фабрикой, производящей эти самые шампуни.
— А с квартирой у вас как вопрос решился? — спросила Катя. — Квартиру же вам вместе тогда дали.
— Квартира до сих пор служебной считается, отделовской. Он, — произнося это слово, Марьяна еще сильнее затянулась сигаретой, — мне ее вроде бы великодушно оставил. Точнее, разделить не мог, потому и оставил. Чтобы квартира стала моей, приватизированной, мне надо здесь, в следствии, отпахать еще три года. Уйти куда-то, даже, например, в главк, я не могу. Сейчас живем с Верочкой на одну мою бедную-несчастную зарплату. Хорошо еще родители, мой отец что-то подбрасывает — девчушке моей на фрукты, на игрушки, а то бы… Да, я забыла — он, конечно, как истый джентльмен, не забывает об алиментах. Отстегивает. Но я его денег не беру. Каждый раз отсылаю ему назад переводом.
— И он их принимает? — с любопытством спросила Катя.
— Нет. Он мне их переводом же возвращает. Так вот и общаемся.
— Может быть, тебе стоит ему позвонить, объясниться?
— Мне? Ему звонить? — Марьяна побледнела. — Да ты что?
— Ну, все-таки вы столько были вместе. И… и ведь вы так сильно любили друг друга. Без обмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15