Моментально убрав с лица улыбку, Петр произнес уже совершенно другим, серьезным тоном:
— Мне и самому не по себе, Катенька. И то, что я ерничаю, так это скорее по привычке. Или, как это говорят, — смеюсь, чтобы не заплакать. Потому что с моим неотразимо мужественным лицом сие было бы не слишком уместно.
— Петр, вы неисправимы…
— Я серьезно. Мне нравился этот молодой человек. Хотя мы и не были с ним дружны.
— Так на ком же он собирался жениться? — начинала я терять терпение.
— Это довольно загадочная история. Константин жил довольно замкнуто, но даже для него подобная конспирация, я бы сказал, необычна. Другой бы в колокола звонил, ведь его невестой, если я не ошибаюсь…
— Вы не уверены?
— Почти… — с досадой произнес Петр. — Почти уверен, хотя полной уверенности у меня и нет.
— Итак…
— Судя по всему, он должен был пойти под венец с Вербицкой…
— С Ириной?
— Ну, не с Машей же, та еще в куклы играет.
— Но Ирине, насколько мне известно, тоже… едва ли не пятнадцать?
— Семнадцатый, — поправил меня Петр Анатольевич. Но такие невесты у нас не залеживаются.
Ирочка Вербицкая была действительно почти ребенком, очаровательным и шаловливым, я встречала ее на утренниках у знакомых и всегда любовалась ее точеной фигуркой и правильными чертами еще совершенно детского личика. Но я не видела ее года два, за это время она наверняка повзрослела. Ее семья считалась одной из самых состоятельных в Саратове, кроме того — у ее отца были потрясающие связи в Петербурге, а по слухам — он даже пользовался милостью императора. Впрочем последняя информация была не слишком достоверна.
— Как время-то бежит… — вздохнула я. — Стало быть, Ирочка повзрослела…
— И не просто повзрослела, а превратилась в настоящего лебедя, — с видом знатока закатил глаза Петр, — впрочем, гадким утенком, насколько я понимаю в домашней птице, она никогда и не была. А как она танцует! Если бы вы, Катенька не избегали светских развлечений, то вам бы не пришлось прибегать к моим услугам. Именно на балу я и узнал о готовящейся помолвке.
— Насколько я поняла, официально о ней объявлено не было?
— Да. Но у дряхлеющих светских львиц обостряется нюх на подобные вещи.
— Константин никогда не производил на меня впечатление скрытного человека, — размышляла я вслух. — Во всяком случае — в юности.
— Я же говорю, что тут какая-то загадка…
— И мнится мне, — закинула я удочку наудачу, — вам удалось ее разгадать?
— Увы, не удалось. Хотя честно признаюсь, что пытался кое-что пронюхать по этому поводу.
— И у вас нет никаких предположений?
— На сегодняшний день — ни одной.
— Это на вас не похоже. А на месте… преступления вы уже побывали?
— К сожалению, — вздохнул Петр Анатольевич, — меня туда не пустили. У нас, матушка, не Европа, и о свободе слова мы знаем лишь понаслышке. Так что корреспонденты у нас вынуждены добывать информацию окольными путями.
— В таком случае поделитесь своей «окольной» информацией. Отчего он умер?
— Спросите о чем-нибудь полегче, — снова вздохнул он. — Полицейские эскулапы только разводят руками.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что они не смогли обнаружить на теле никаких признаков насильственной смерти.
— То есть они не считают это убийством?
— Я же говорю — они разводят руками. То есть вообще не понимают, почему он скончался. Судя по их словам, он умер за столом в своем кабинете. Я мечтаю умереть подобным образом…
— Что за мрачные мысли?
— Почему — мрачные? Все мы смертные, и если это произойдет лет эдак через… шестьдесят… — задумался он, после чего поправился, — нет, лучше через семьдесят.
Я не смогла сдержать улыбки. Петр обладал редким качеством: он никогда не терял присутствия духа, даже в самых печальных обстоятельствах. Этим качеством обладают мудрецы и дураки. Не знаю, как с мудростью, но дураком Петра Анатольевича не считали даже его завистники.
Петр явно чего-то не договаривал, и я не могла понять — почему. Мы с ним были старыми друзьями, и я привыкла к его откровенности.
— Но когда наступила смерть, вам хотя бы известно?
Петр уныло покачал головой из стороны в сторону:
— Сегодня утром, или вчера вечером…
— Еще немного, Петр Анатольевич, — сказала ему я, — и я в вас разочаруюсь. Или вы не хотите сказать мне всей правды, или…
— Как перед Богом, Катенька, но Всеволод Иванович, — он развел руками, — никого и близко к этому делу не подпускает.
— Всеволод Иванович — вы сказали? — обрадовалась я. — Так это ему поручили это дело?
Всеволод Иванович при жизни моего мужа был одним из его подчиненных. Он бывал у нас дома, и у меня были все основания считать его своим другом. Во всяком случае, я надеялась на это.
— А вы разве не слышали, — удивился Петр, — он теперь исполняет обязанности главного следователя.
— Вы же знаете, что я все лето провела в деревне…
— В полном соответствии с поговоркой о новой метле этот держиморда…
— Не желаю слышать гадостей про этого человека, — перебила я Петра Анатольевича. — Всеволод Иванович — чудесный человек, и я очень рада, что именно он получил эту должность. Александр был о нем очень хорошего мнения…
— Бог с вами, Катенька, у меня и в мыслях не было обижать этого действительно симпатичного человека… Тем более по сравнению с Алсуфьевым…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10