– Все мы грешны, Господи… – Она вздохнула, вернулась взглядом к хозяевам и, словно скинув с себя воспоминания, продолжила: – Было это за год до его смерти, а кто там в должниках у него ходил… Уж простите меня, Никита Сергеевич, но мне того не ведомо. Однако Михаил Иванович проверил векселя-то, за это я вам могу поручиться, он знал, как поступать в таких делах… Так вот и лежали они, векселя-то. Сумма-то не ахти какая, всего-то пять тысяч, я бы до них и не дотронулась, ведь, слава Богу, деньгами не обделена. Но вот решила племяннице подарок сделать, присмотрела даже кое-что, – Галина Сергеевна не без нежности посмотрела на скромно сидящую рядом Натали и, приласкав ее взглядом, проговорила: – И тут вот какая оказия! – воскликнула в сердцах Галина Сергеевна, видимо, припомнив неприятную сцену в банке. – Оказалось-то, что векселя эти поддельные! И чья это, мол, подпись на них, и кто это такой, никому не известно! Что делать-то, батюшка, Никита Сергеевич? – спросила она с той интонацией доверчивости, с какой обычно обращаются к духовнику, полностью и заранее принимая его совет.
Никита Сергеевич вздохнул, а затем заговорил мягко и осторожно, но вполне все-таки твердо, хотя заметила это только его жена:
– А может, ну их, векселя-то? Сами ведь говорите, что деньгами, слава Богу, не обделены?
– Так ведь это же… – попыталась было слабо запротестовать Морошкина, но смотрела она на Никиту Сергеевича взглядом, полным совершенного доверия, а потому фраза, должно быть, так и осталась недоговоренной.
Наташа же только тихонечко вздохнула и потупилась, а Катерина Дмитриевна, оглядев присутствующих, остановила свой взгляд на супруге. Карозин мягко улыбнулся. Мол, давайте лучше оставим все так, как оно есть, стоит ли ради такого пустяка волноваться.
Еще несколько мгновений в комнате висела тишина, а потом Галина Сергеевна, словно бы очнувшись от какого-то забытья, промолвила, все еще глядя на Никиту Сергеевича:
– Стало быть, полагаете, что и волноваться не о чем?
– Не о чем, уважаемая Галина Сергеевна, все с той же мягкой убедительной ноткой подтвердил Карозин. – Если для вас эти деньги не так уж и важны, да и не сказать, что слишком необходимы, то о чем же беспокоиться? Пусть останется все на совести тех, кто смошенничал. У каждого из нас свои счеты с Богом, – заключил он, и Катенька при этих его словах удивленно вскинула бровки.
Нельзя сказать, чтобы Никита Сергеевич был человеком неверующим вовсе, но до женитьбы на молодой барышне Бекетовой, считал, как и все прогрессивные и передовые люди, что есть, обязательно должно быть во вселенной нечто такое, что человеческому уму не подвластно, но только предпочитал над этим не задумываться, а называть не иначе как Судьбой или Высшим Разумом, хотя и воспитывался в православной семье, и молитвы знал с детства, и церковь ходил, как и всякий. Но искренняя религиозность его жены, которую Никита Сергеевич обожал нежно и безмерно, зажгла и в нем искру истинной веры, и теперь он при случае сопровождал Катеньку в церковь, да и самого туда тянуло, что он уже вполне признавал. Воистину «неверный муж верною женой освящается». Возможно, происходило это из глубокого его опасения, что с Катенькой, не приведи Господи, может что-то случиться, и Господь, пославший ему такую жену, о которой только и можно мечтать да грезить, возьмет да и отнимет ее… И чтобы такого не случилось, Никита Сергеевич вроде как пытался умилостивить Всевышнего, хотя в таком течении мысли не признался бы даже на исповеди.
– Что ж, – повторила Галина Сергеевна, – вы, должно быть, правы, батюшка мой, – и она вздохнула уже свободней и облегченнее. Бог простит и нам велит. Так тому и быть, а то уж я распереживалась, думаю, да как же тут отыскать злодея? Да и что его отыскивать? Верно? – Карозин все с той же улыбкой кивнул. – И что с него взять? Да и нам-то что с того? – Галина Сергеевна недоуменно пожала плечами и, кажется, окончательно успокоилась. – Ох, спасибо, что надоумили! – с искренним чувством воскликнула она и даже, кажется, прослезилась.
Было заметно, что ей и правда легче простить да и забыть, чем пытаться что-то выяснять, что-то доказывать и мучиться от сомнений и переживаний, ожидая, чем все это обернется.
– Ну, не будем больше вас задерживать, – спохватилась она, широко и довольно улыбнувшись, а ее небольшие веселые глазки вновь наполнились выражением довольства и безмятежности.
– Быть может, не откажетесь от чаю? – подала голос Катенька, до этого с интересом наблюдавшая сцену, происходящую между супругом и генеральшей.
– Да что вы, душечка! – всплеснула пухленькими, затянутыми в ажурные перчатки ручками Морошкина. – Конечно же, не откажемся!
– Минутку, я распоряжусь, – улыбнулась Катенька и выскользнула из гостиной.
За дверью Катенька не сдержала все-таки смешок, подозвала Груню и велела подать чай, а в комнату вернулась, когда там уже перешли к обсуждению предстоящей коронации Императора. Говорила, конечно, Галина Сергеевна, причем говорила с таким жаром, с каким дети обычно обсуждают предстоящие праздники, а Никита Сергеевич, легко и как-то даже блаженно улыбаясь, кивал головой или то и дело вставлял какую-нибудь фразочку, что еще больше подзадоривало генеральскую вдову. Одна только Наташа была по-прежнему задумчива и больше смотрела на носки своих ботинок или разглядывала узор ковра, но так и не проронила ни единого словечка. Катенька хотела было и ее занять разговором, но быстрый и остерегающий взгляд, брошенный Наташей, остановил этот ее порыв. Она только подумала, что вот этакая задумчивость не свойственна Наташе, надо полагать, ее что-то весьма тревожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10