Дверь кабинета была открыта. Внутри обнаружилась секретарша, которая знала о планах господина Конова Ф. С. не больше начмеда.
Что же делать?
Я сошла с ума, констатировала Марина. Медицинский факт. Только сумасшедшая согласилась бы на это задание. Так что здесь мне самое место…
С дальнего диванчика поднялся человек в заношенном спортивном костюме и подошел к ней. Худющий, лысоватый, невысокий, без определенного возраста. Вполне возможно, также и без определенного места жительства. Пациент, одним словом.
— Вечный, — сказал он с достоинством.
— Что — вечный? — напряглась Марина.
— Фамилия моя — Вечный. Паспорт не могу показать, он хранится в приемном отделении. Надеюсь, вы простите меня за то, что я представляю вам сам себя, но исходные данные таковы, что в текущий момент времени у нас нет возможности быть представленными друг другу по всем правилам.
Марина улыбнулась:
— Ноу проблем.
— No problem — no solution. Unfortunately that by no means puts the world system into balance Нет проблемы — нет и решения. К сожалению, это отнюдь не переводит мировую систему в равновесное состояние (англ.).

. Это утверждение, если угодно, частный случай второго начала термодинамики… А вас я знаю. Вы — журналист из «Комсомольской правды».
— Вы читаете нашу газету?
— А где еще прочитаешь правду о том, что мнимая часть бытия давно вытеснила вещественную? В ваших статьях, Марина… простите, не знаю отчества… есть математическая точность. Впрочем, выбор прессы у нас в библиотеке небольшой. Подписку на вашу «толстушку» спонсирует ваш же издатель.
А ведь этот чудик здесь не случайно ошивается, наконец сообразила гостья. Что бы это значило?
— О, меня в лицо знают? Я польщена. Жаль, не припомню, где мои фотки публиковались.
— Мое умозаключение основано на косвенных данных. Дело в том, что Федор Сергеич поручил мне опекать вас до его прихода и, в меру моих возможностей, развлекать… вы ведь Марина? — вдруг забеспокоился он.
— С вероятностью девяносто девять и девять десятых.
Человек с фамилией Вечный удовлетворенно покивал:
— Это высокая вероятность. Присядем? (Присели на диван.) Вам был нужен номер телефона Федор Сергеича? Пожалуйста, — он протянул сложенный вчетверо листочек с цифрами…
Через минуту ситуация определилась. «Подъезжаю к усадьбе, — откликнулась трубка. — Простите, что нарушил ваши планы, но сие не от меня зависело…» Прощу когда-нибудь, подумала Марина. Никуда не денусь. Чувство унижения — естественное чувство репортера, к которому привыкаешь, как к перхоти, и которое легко смывается презрением…
— Вам было велено меня развлекать, — обратилась она к странному пациенту. — Ну, так расскажите мне, что тут у вас стряслось. Если знаете, конечно.
Человек чуть не подпрыгнул от возмущения. Знает ли он? Да он все об этой больнице знает — что было, что есть и что будет! Он здесь уже двенадцать лет, из чего с очевидностью следует, что он и вправду в некотором роде Вечный! Он даже не «сохранный» и не «легкий», он давно уже не больной, и живет на реабилитации просто потому, что идти некуда! Здесь его дом! Раньше, бывало, на вахте доверяли стоять… или на воротах — машины пропускал… а сейчас не доверяют. Вохру понагнали. Испортился режим, ужесточился… Очень, очень интересно, похвалила Марина. А теперь — расскажите все-таки, кому и за что откусили ухо?.. Вечный охотно переключился (зашептал, пугливо зыркая глазками по сторонам). Оказалось, кое-кто из больничной администрации сдает кащенских арестантов в аренду одному барыге — картошечку покопать, морковочку, огурчики-ягодки пособирать. Утром увозят, вечером привозят. Санитары — в охране. Чтобы отличить психов от наемных работников, их вместо платков заставляют надевать на головы наволочки. И вот — какая-то дура из вольных захотела себе такой «платок» на сувенир. Поменялась с больной, взамен отдала свой, настоящий. А некий санитар отмороженный, его еще с прошлых случаев Людоедом прозвали, обознался, решил, что это больная. Ну, а то, что с больными можно делать все, что в голову взбредет — не нуждается в доказательствах…
Незатейливая мозаика сложилась в голове журналистки. Уродливая, конечно, история… но сто́ит ли она внимания публики и моих трудов, подумала Марина.
Она зевнула.
Хотелось курить.
— …Вот что значит — выходить за область допустимых значений своей функции, — подытожил рассказчик. И вдруг вскочил. — Федор Сергеич!
Солидный пожилой мужчина появился в коридоре. Тонкая кожаная куртка, легкая кепка, очки. В руке — большая папка на застежках (тоже из кожи).
Марина вздрогнула. Холодок ужаса пробежал по ее хребту, настолько этот человек был похож на…
Нет!
Опять глюки?!

Вторник, первая половина дня. РОМ И НЕМНОГО РАБОТЫ

Редакция местного филиала «Комсомолки» размещалась в издательском комплексе «Иван Друкарь» и занимала там четверть этажа. Третьего, собственно, этажа. (Третий несравнимо престижнее, чем первый, но не столь крут, как седьмой, последний.)
Иван Друкарь — для тех, кто не в курсе, — это настоящее имя человека, более известного в России, как первопечатник 16-го века Иван Федоров. А казенное здание, названное в его честь, кого только не приютило на своих площадях! Бесчисленные редакции крупных и мелких периодических изданий, рекламные и пиар-агентства, несколько книжных издательств, а также фирмочки, занимавшиеся совсем уж подозрительными вещами. Здание кишело людьми, как муравейник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19