Егорка крепко держит в руках бечевку и теперь уже не боится, что черепаха убежит.
Еще трижды трубит Сеня, трижды уходят и возвращаются лодки, и наконец Ефим Кондратьевич передает через Нюру, что рубить довольно - на полуторку хватит, пора возвращаться. Солнце давно перевалило к западу и часа через три сядет. Ребята усаживаются на берегу и следят, как высоко нагруженные пучками тальника лодки медленно идут в последний раз к берегу, потом плывут обратно. Говорить никому не хочется, все устали, только Митя коротко и четко сообщает, что поработали как будто неплохо, никто не лодырничал, не отлынивал и что хотя Костя и не из их отряда - работал он наравне с лучшими рубщиками. Костя уже бесповоротно решил, что Митя этот окончательный сухарь, тем не менее похвала ему приятна.
Рассаживаются в лодки, как и прежде. Костя и Тимофей гребут. Егорка возится с черепахой. Он боится, что она подохнет от голода, и пытается запихать ей в рот то пучок травы, то двух стрекоз, которым он поотрывал крылья, чтоб не улетели. Черепаха тычется по дну лодки в разные стороны, есть ничего не хочет, и Егорка расстраивается.
- Не бойся, - говорит Костя, - черепахи могут долго без пищи обходиться. Она, может, до самого Киева есть не будет.
Только приблизившись к берегу, все видят, какую огромную кучу тальника они нарубили. Там уже стоит полуторка, Иван Кузьмич и шофер грузят связки в кузов.
Первым спрыгивает на берег, держа флажок, Митя и подает команду:
- Построиться!
Теперь уже Костя тоже становится в шеренгу между Тимофеем и Нюрой, и ему никто ничего не говорит, только Митя удивленно поводит бровью, но и он, видно, понимает, что Костя заслужил это право.
Иван Кузьмич идет к строю. Митя передает флажок правофланговому и рапортует:
- Товарищ бригадир! Отряд имени Саши Чекалина полностью выполнил специальное задание. Никаких происшествий и случаев не случилось. Рапорт сдан.
Иван Кузьмич не знает, как полагается отвечать по форме, и говорит просто и сердечно:
- Спасибо, ребята! Поработали вы на славу. Большое вам от колхоза спасибо!
- Всегда готовы! - гремит дружный ответ.
- Давайте поможем и нагрузить? - предлагает Елена Ивановна.
- Даешь! - кричат все и, словно штурмуя, бросаются к вороху тальника.
Иван Кузьмич и шофер еле успевают укладывать сыплющиеся со всех сторон связки. Через несколько минут тальник высокой горой возвышается над кузовом, шофер обвязывает его веревкой, чтобы не рассыпался.
- Ребята небось притомились? - говорит Елене Ивановне Иван Кузьмич. Погодите, мы второй ходкой заберем вас.
- Зачем зря машину гонять, бензин жечь? - рассудительно возражает Митя. - И вы же в объезд поедете, а мы прямиком, через яр, раньше вас дома будем.
- Вот только малыша заберите с собой, - говорит Елена Ивановна.
- Этого? А, Егор Тимофеевич! - улыбается Иван Кузьмич. - Хочешь прокатиться? Вагон люкс, первого класса, мягкий, со свежим ветром.
Он подхватывает Егорку и перебрасывает шоферу, который все еще стоит наверху тальниковой горы.
Лицо Егорки расплывается в блаженной улыбке, но сейчас же растерянно вытягивается: черепаха осталась внизу!
Костя поднимает черепаху. Это его находка, и он собирался везти ее домой, ему очень жалко с ней расставаться. Но колеблется он не больше секунды и забрасывает черепаху наверх:
- Держи свой зверинец!
Егорка хватает бечевку обеими руками и опять расплывается в улыбке.
- Стройтесь, ребята! - говорит Елена Ивановна. - Пора домой.
Опять гремит Сенина труба, рокочет барабан, отряд шагает через луг к яру. Иван Кузьмич взбирается наверх, к Егорке, шофер заводит мотор.
- До свиданья, Горка-Егорка! - кричит Нюра и машет ему рукой.
Машина удаляется. Покачиваясь на мягкой тальниковой горе, сидит Егорка, держит обеими руками черепаху, и лицо его выражает полнейшее счастье.
ДЕРЖИСЬ, КОНСТАНТИН!
Зной становится все сильнее. Каждое утро на небе появляются сверкающие, как снег, клубы облаков. Словно боясь обжечься и растаять, они стороной обходят солнце и все-таки тают задолго до вечера. Ефим Кондратьевич покачивает головой и говорит, что так, без дождя, пропадут все огороды. Тимофей тревожится о своих саженцах, а Костя чувствует себя как нельзя лучше. Вот если бы только по ночам не было так душно. Просыпаясь ночью от духоты, он замечает, как где-то далеко вспыхивают немотные зарницы, и загадывает на завтра дождь, но на следующий день повторяется то же самое. Смола течет с лодок горячими черными слезами, скручиваются в трубки и шуршат, как бумажные, листья тальника.
В воскресенье Нюра, приготовив обед, уходит к бабушке. Ребята почему-то не приходят, и Костя остается один.
День выдается на редкость жаркий и душный.
- Как бы дождя не натянуло - больно уж парко, - говорит за обедом Ефим Кондратьевич.
- Нет, разгонит. Вот увидите! - уверенно возражает Костя.
- Побачимо... Раз хозяйка наша не пришла, придется тебе посуду вымыть.
Костя долго мучается с тряпочкой и мочалкой, которыми Нюра моет посуду, но тарелки почему-то так и остаются жирными и липкими. Тогда он складывает горкой кастрюли и тарелки, несет к берегу и принимается тереть песком. Работа оказывается долгой и канительной. Когда Костя все же справляется с нею, пухнущие на глазах облака закрывают солнце. Оно прорывается в одно, другое окошечко, но облака скоро смыкаются. С запада, от горизонта, ползет угрюмая туча. Словно убегая от нее, впереди несется тонкая гряда белых облачков, но туча медленно и неотвратимо движется следом, клубясь и погромыхивая.
Река стекленеет и, как кажется Косте, останавливается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35