- А теперь? - в один голос спросили друзья.
- Теперь я смеюсь сквозь слезы ~ таков принцип нашей газеты, грустной по содержанию и смешной по форме.
- Послушай, Горох, а что, если мы с тобой во имя будущего намнём бока этому оборотню, а? Как ты думаешь? - не выдержал Горох.
- Это клевета! - возмутился Редис.- Какой же я оборотень? Разве я в кого-нибудь обернулся? В этом проклятом городе достаточно вывернуть пиджак. Видите? - И он показал белую подкладку. - Когда она сверху - я сразу белею, а когда ещё и подкладку выверну наизнанку, то даже самый зоркий глаз не отличит, кто зеленей: огурец или я!
- Я его сейчас вздую! - взорвался Горох.
- За что? Разве в вашей стране за это бьют? О, какой чудесный берет! Наши провинциалы всё ещё ходят в шляпах. Может быть, продадите?
Друзья переглянулись.
- И чернильница у вас забавная. И чернила красные - сразу видно, заграничные, - вздохнул Редис. - Может, поменяемся?
Тут оба путешественника, не сговариваясь, схватили негодяя за шиворот и стали его дубасить.
- Братцы, сжальтесь! - умолял оборотень. - Мне велено привести вас к самому старшине...
Некоторое время все трое шли молча. Однако на площади Святой Тыквы, где несколько десятков сморщенных помидоров и огурцов копошились у полуразрушенного памятника Арбузу, Редис снова стал тараторить как заведённый:
- Это - моё предложение! Вот как делаются слезы сквозь смех: мы поставим на старый пьедестал лохань, отобьём у смеющегося Арбуза ноги, чтобы казалось, будто он сидит в ней, перекрасим, подведём к его весёлым глазам водопровод, и получится плачущая Тыква.
- Послушай, что общего у Арбуза с Тыквой? - ничего не мог понять Горох.
- Можно сказать, они родные брат и сестра,- объяснил довольный Редис.-Когда пришла мода на слезы, то Тыква хватила через край точно также, как и Арбуз: расплакавшись, она забыла прочистить жёлоб у себя в квартире и захлебнулась в собственных слезах. Горожане, рыдая, схоронили эту мужественную женщину рядом с братом, причислили её к лику святых, а теперь, плача, заканчивают сооружать ей памятник. И, надо полагать, они ещё долго будут лить слезы, ибо памятник, как видите, вышел кособокий и очень печальный.
Осмотрев город, друзья снова подошли к дворцу Хрена. На сей раз блюстители порядка повели их по каменным ступеням вверх. Пройдя мимо множества часовых, вооружённых сечками и тяпками, друзья попали в большой зал. В конце зала сидел Хрен и совещался со своей женой Горчицей. Вокруг них суетились Лук и Чеснок. Обсуждались новые планы выжимания слез.
- Почему не явилась Картофелина? - скрипучим голосом спросил Хрен.
- Эта несчастная только теперь сосчитала, что в её подвал ведут тринадцать ступенек, а потому и не осмелилась сделать ни одного шага.
Вдруг Жёлудь почувствовал, что его глаза наполнились слезами. По щекам Горошка уже текли струйки. Потом оба, как по уговору, зевнули, набрали в лёгкие воздуха и чихнули тринадцать раз.
- Спасибо, что уважили наш обычай, - сказал Хрен.- Что вам надобно?
- Мы ищем нашу подругу Фасольку, - объяснил Жёлудь. - Её через эти места должны были гнать в полон.
- Вы, как видно, добрые люди, если у вас есть друзья, - ответил Хрен.-Сегодня на открытие памятника Тыкве соберётся весь город. Там мы и спросим о вашей Фасольке.
Кое-как уняв струящиеся слезы и начихавшись на здоровье, друзья направились к площади Святой Тыквы. Здесь на развалинах памятника весёлому Арбузу стоял уже новый монумент. Зрелище было воистину прискорбное: на чёрном неровном камне стояло разбитое корыто. В нём восседал перекрашенный Арбуз с отбитыми ножками, а из глаз у него били фонтаны слез. Струйки лились через край корыта, сочились сквозь щели и ручейками стекали в речку Слезину.
Спустя полчаса площадь была битком набита помидорами, огурцами, картофелинами, редьками и редисками. Все шмыгали носами, у всех глаза были красные, точно у кроликов, все чихали и откашливались. Едва на помосте показался Хрен со своей свитой, как тут же разразились всеобщие рыдания.
- Почтенные граждане города Веселинска, двое чужестранцев просят нашей помощи, - начал Хрен. - Пускай они сами скажут, что им нужно.
Горошек взобрался на возвышение, отвернулся от свиты Хрена и тут же перестал плакать.
- Братцы, наша подруга Фасолька попала в неволю...
- В неволю? Ой-ой, в неволю!..- со всех сторон послышались стоны.
Горошек обождал, пока все успокоятся, и продолжал:
- Ей грозит страшная опасность. Может быть, вы видели или слышали что-нибудь об этой бедняжке?
- Уй-юй, какая бедняжка! - поднялся ужасный плач.
Слезы текли ручьями, канавы переполнились, река Слезина вышла из берегов. От горючих слез город окутался густым солёным туманом, который ещё больше щипал глаза.
Все плакали, причитали, но никто и не думал посоветовать Горошку, где искать Фасольку.
Тогда на помост вскочил Жёлудь и выпалил:
- Перестаньте распускать нюни, у вас глаза сгниют!
- Ой-ой, сгниют! - в один голос взревела вся площадь.
Жёлудь продолжал:
- Если вы не хотите быть хлюпиками и плаксами, то сейчас же отвернитесь от Хрена и его свиты, не глазейте на них, не дышите одним воздухом с ними словом, гоните их в три шеи со своей земли, и вы мгновенно перестанете плакать!
Плаксы послушались и отвернулись от Хрена. Выдумка Жёлудя им понравилась, и они принялись громко смеяться. Разразились хохотом все -от мала до велика.
- Ха-ха-ха! Вдвоём одну Фасольку не найдут!
- Хи-хи-хи! Пускай они у нашего Редиса помощи попросят!
- О-го-го! Они хотят, чтобы мы задали перцу самому Хрену. Вот шуты гороховые!
Жёлудь смутился. Он не знал, что и делать.
- Что вы ржёте, будто вас щекочут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34