И, словно звуки одинокой свирели, эти ноты сливались в грустный мотив, в котором Изабель слышала всю печаль жизни.
Едва солнце скрылось за облаками, в стеклянном доме стало на удивление холодно. Из-под двери и через щели между стеклами сразу потянуло сквозняком, перемешивая внутри помещения холодный и влажный воздух. Энни поплотнее закуталась в свой плащ, наконец по достоинству оценив его толстую шерсть.
– Вот и хорошо, – сказала Изабель. – Общий трепет, взволнованность подчеркнут смирение.
Энни промолчала, только поглубже закуталась в плащ, словно облекаясь в смирение. Все ее мысли были только о чашке горячего чая, которую она сможет позволить себе после сеанса.
Когда на пороге студии неожиданно появилась кухарка, Энни с надеждой подумала, уж не прочла ли та ее мысли и не принесла ли им чего-нибудь горячего. Кухарка, однако, не замечая Энни, направилась прямо к Изабель.
– Миссис Дашелл, – сказала кухарка хозяйке, – пришло письмо, о котором вы меня предупреждали.
Кухарка передала в руки Изабель большой коричневый конверт.
– Спасибо, Герти, – произнесла Изабель, принимая конверт из рук кухарки, и как-то опасливо положила его на крышку фотокамеры. – Прости, что тебе пришлось идти сюда под дождем.
– Ничего, мэм, рада служить вам.
Энни заметила, как мягко и уступчиво кухарка говорила с хозяйкой. Герти. Энни впервые услышала, как кухарку назвали по имени.
Кухарка вышла из студии, даже не удостоив Энни взглядом. Энни знала, что она не одобряет это позирование, считая, что это не дело горничной. А уж тем более в качестве Мадонны.
– Что это? – спросила Энни, когда та удалилась. Изабель стояла все в той же позе, не мигая глядела на конверт и даже не пыталась открыть его.
– Открой ты, – сказала Изабель, – И не читай письмо, просто скажи мне, что там написано.
Энни взяла большой конверт из плотной бумаги. Внутри его было что-то тяжелое и круглое. Она надорвала край конверта. Тяжелый металлический диск выскользнул к ней на ладонь. Развернув письмо, она прочитала его про себя и, закончив чтение, подняла взгляд на Изабель. Та стояла в прежней позе, закрыв глаза.
Энни вложила медаль в ладонь Изабель – в тусклом свете студии металл ярко сверкнул желтым.
– Это с Дублинской выставки, мэм, – сказала Энни. – Ваши работы получили золотую медаль.
Изабель открыла глаза.
На следующий день Изабель решила дать торжественный обед в честь своей победы.
– Я приглашу и тех, кто меня поддерживал, и тех, кто меня злословил, – сказала она Энни. – Одних я вознагражу, других накажу – все одним махом.
Изабель рылась в своем гардеробе, подбирая платье для Энни, в котором она будет присутствовать на этом обеде в качестве гостьи. Так решила Изабель, и переубедить ее было невозможно.
– В конце концов, – сказала она, – победили именно твои фотографии – серия добродетелей, для которых ты позировала. Своим успехом я обязана только тебе. Примерь вот это. – Изабель протянула Энни зеленое платье, в котором однажды была в гостях у Хиллов. – Зеленый очень идет к твоим волосам.
– Прямо не знаю, мэм, оно такое красивое – боюсь его испортить.
– От носки одежда всегда портится. – Изабель приложила платье к Энни. – Надев его, ты окажешь мне честь. Давай-ка я тебе помогу.
Аккуратно положив зеленое платье на пол, Изабель подошла к Энни сзади и начала помогать ей раздеваться.
– Этот ужасный чепец тоже сними! В жизни не видела ничего более уродливого! – Она отшвырнула белый чепец, принадлежность костюма горничных, и продолжала: – Говоря по правде, эту медаль заслужила ты. И поэтому я хочу, чтобы на моем вечере ты была почетной гостьей. Как настоящая леди.
Энни сбросила черное рабочее платье, и Изабель принялась застегивать на ней свой корсет. Затем Энни встала посреди лежащих на полу пышных зеленых юбок, Изабель, натянув на нее платье, обошла ее вокруг, оценивая результат.
– Ну что же, ты выглядишь замечательно! – удовлетворенно воскликнула она.
Энни осмотрелась перед большим зеркалом и не узнала себя. Праздничный наряд вместо жалкого платьишка, дорогая яркая ткань вместо застиранной и дешевой. По правде сказать, эта перемена ее немного напугала.
Энни долго не могла решить и до сих пор не решила, что думать по поводу ее фотографий, получивших приз Дублинской выставки, как относиться к ним. Ей было трудно представить, что вещи, возникшие как результат их очень личных отношений с миссис Дашелл, могут стать достоянием публики. Десятки, если не сотни людей видели ее фотографии в Дублине, рассматривали ее, словно диковинную бабочку, приколотую под стеклом витрины рядом с табличкой с объяснениями.
– Что, если я не справлюсь, мэм? – вдруг спросила она.
– С чем, Энни?
Энни повернулась к зеркалу спиной, чтобы рассмотреть себя сзади, и чуть не упала, наступив на подол.
– Как себя держать, мэм? Как ходить? И что говорить?
– Ты всегда знаешь, что говорить.
– Ну, или как говорить. – Энни умоляюще посмотрела на Изабель. – Мэм, я боюсь до смерти.
Изабель взяла Энни за руку.
Разве ты это не я; – спросила она. – И если бы мы не встретились в этой жизни, все равно, разве могла бы я не быть тобой?
Точно так же Изабель всегда верила, что она – единое целое с Элен.
«Нет, – подумала Энни. – Тогда ты не смогла бы быть мной».
Изабель сжала ее ладонь и отпустила. Энни прошлась по комнате. При ходьбе платье издавало легкое шуршание, словно кто-то шептал из угла: «Не забывай, не забывай меня…»
– На тебе смотрится любой наряд, – сказала Изабель, любуясь, как Энни скользит но комнате. – Ты могла бы быть кем угодно.
Энни резко повернулась к ней от окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66