Артиллерия, маневрируя огнем, уничтожала противника то в одном, то в другом районах скопления и бегства. Японские летчики лишились инициативы. Небо стало нашим навсегда. Танкисты-яковлевцы, взаимодействуя с монгольской конницей и другими родами войск, невзирая на потери, громили японцев с еще большим искусством. Миг боя - годы опыта. Каждый прошел свою школу в огне и скрежете металла.
Рота 3-го танкового батальона под командованием старшего лейтенанта А. В. Кукина, обходя противника вдоль левого берега реки, стремительно продвигалась на юг. Видя отходящие части японцев, танки открыли по ним огонь из орудий и пулеметов. Танкистов учили стрелять при атаке, главным образом, с коротких остановок. Это основной способ ведения огня из танка. Так были научены механики-водители. Они старались выбирать ровное место, докладывали об этом командиру танка, а тот, в свою очередь, командовал: "Короткая!". Танк останавливался, производились один-два выстрела, и снова - вперед. Но в данной обстановке останавливаться было нельзя, и каждый понимал это. Кто-то первым выстрелил с ходу. Один за одним начали стрелять с ходу и другие танки. Лавина огня, громыхание гусеничных лент... Огонь малоприцельный, но паника японцев растет.
Остатки японских войск были полностью уничтожены на восточных скатах горы у реки Халхин-Гол. "Тысячи трупов, масса убитых лошадей, множество раздавленных и разбитых орудий, минометов, пулеметов и машин устилали гору Баян-Цаган", - писал позднее Г. К. Жуков, воспроизводя результаты "баян-цаганского побоища". В воздушных боях за эти дни было сбито 45 японских самолетов, в том числе 20 пикировщиков.
В результате принятых мер японская усиленная пехотная дивизия численностью 18-20 тысяч человек была разгромлена. Пятого июля левый берег реки был очищен от противника. В последующем японцы больше не рискнули переправляться через Халхин-Гол.
В течение трех суток Георгий Константинович не смыкал глаз, был спокоен и деятелен. Зорко следил за обстановкой. Предвидел ход событий.
Свой командно-наблюдательный пункт Г. К. Жуков разместил вблизи самой горы, в районе которой уже шел жаркий бой. Он занял небольшой малонадежный блиндаж в три наката бревен. В нем до начала сражения находился командир 36-й мотострелковой дивизии. Сюда был подведен телефон для связи с частями, ведущими бой на правом берегу Халхин-Гола. Из этого блиндажа Г. К. Жуков управлял сражением, четко и решительно реагировал на все изменения в боевой обстановке, проявляя удивительную работоспособность. К примеру, еще не имея данных о том, что командующий японскими силами генерал Камацубара в ночь на 4 июля отошел со своей оперативной группой на противоположный берег, Г. К. Жуков по поведению противника, его нервозности сделал четкое заключение и поделился им с М. С. Никишевым:
- Сопротивление противника надломлено, управление ослаблено. Надо усилить удар, отрезать части японцев от реки. Главное - не допустить подхода свежих сил, активизировать действия полка Ремизова.
Ночь на 4 июля - самый критический момент сражения. Звонит телефон. Жуков в это время говорит по другому с М. П. Яковлевым.
- Возьмите трубку, - бросает командующий.
- Докладывает 25-й, командир 149-го мотострелкового полка Ремизов.
- Пусть подождет, - распоряжается Жуков.
- 1-й слушает, - говорит он чуть позже.
- Докладывает 25-й. Противник атакует на всем участке обороны полка. Японцы пустили танки с включенными фарами.
- Держитесь всеми силами. Помогу "фонарями"29.
- Буду драться до последнего, - заключил свой доклад И. М. Ремизов.
Чтобы облегчить положение своих разгромленных частей на горе Баян-Цаган, противник стремился ночными действиями опрокинуть наш 149-й полк в Халхин-Гол, отвлечь силы наших частей, ослабить их удар на Баян-Цагане.
Полк устоял. Плацдарм был удержан, переправа через реку сохранена, хотя часть местности противнику удалось захватить.
Для окончательного разгрома противника командующий вводит в бой свои последние резервы. В ночь на 5 июля уже некого было ставить на охрану командно-наблюдательного пункта. Все мы: водители, связисты - становимся часовыми, дозорными. Мне было приказано обеспечить охрану блиндажа, в котором напряженно работали Г. К. Жуков и М. С. Никишев.
Глубокая летняя ночь 5 июля. В Монголии она хороша по-своему. Тихо, тепло - и ни зги не видно: ни глубоко отрытых траншей с возвышающимся над ними бруствером, ни воронок от разорвавшихся бомб и артиллерийских снарядов, ни автомашин в котлованах, ни часовых. Земля дышала, парила, разносила по всей округе густой запах гари, паров бензина, каких-то красок. Они пропитывали одежду и, казалось, проникали в поры человеческого тела. А вдали за рекой, на плацдарме, продолжалось сражение, слышались взрывы гранат, яркие всплески артиллерийского огня. Трассирующие пули и снаряды бороздили небо в самых разных направлениях. Но бой был уже не тот, что на Баян-Цагане. Теперь, потерпев крупное поражение, противник нервничал, метался.
Люди, которым по служебной необходимости надо было прибыть на командный пункт, в кромешной темноте теряли точную ориентировку, шли почти на ощупь, по памяти дневных впечатлений и появлялись со всех сторон неожиданно, как привидения. И все-таки их видели, замечали.
- Стой, кто идет? - послышалось откуда-то из-под земли.
Я назвался и задал встречный вопрос:
- Вы должны патрулировать. Почему отсиживаетесь в окопе?
Рядовой Акимов вылез из окопа и, нимало не смутившись, объяснил:
- А я здесь временно, товарищ лейтенант. Так лучше: присядешь или в окоп спустишься - все видно, да и земля слухом полнится, надо только уметь ее понимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81