Успех усилил бы их позиции на предстоящих переговорах.
Сосредоточив крупные воздушные силы, рано утром, когда солнце еще не успело взойти, 120 японских истребителей появились над нашими аэродромами. Основной удар был направлен против полка новых машин "И-17" ("Чайка"), которые по своим летно-техническим данным - скорости, маневренности и вооружению - превосходили японские "И-97".
Но расчеты противника не оправдались. Четкая по тому времени система оповещения и связи, постоянная готовность летного состава позволили нашему командованию поднять навстречу врагу 207 истребителей. Разгорелся воздушный бой. Небо рябило массой ревущих самолетов: на ограниченном пространстве сражались свыше 300 машин. Сбитые машины загорались в воздухе, взрывались на наших глазах, не достигнув земли.
Вот несколько примеров. Советский летчик сражается с японским асом. Тот уклоняется от лобовых атак, стремится идти на малых радиусах. Но "Чайка" прижимает врага. Японец меняет тактику. Вот он пошел в лобовую. Видимо, хотел повлиять на психику, но первым спасовал и уклонился. Решил удирать. Но уйти ему не удалось. Самолет загорелся и взорвался у самой земли. Возможно, летчик мог бы опуститься на парашюте, но японское командование все предусмотрело в этом отношении. Летчик крепко привязывался к сиденью самолета, и отстегнуться ему было нелегко.
В этом бою наши "Чайки" сбили 19 истребителей и один бомбардировщик, а всего за 15 дней сентября враг потерял 71 самолет. На наши аэродромы не вернулись 18 истребителей.
Однажды мы были свидетелями такой картины. Японский самолет, пользуясь затишьем на фронте, "повис" над нашими артиллерийскими позициями. Комбриг Ф. Г. Корзин понял, что это корректировщик, и попросил летчиков, находившихся поблизости, прогнать японца. Зенитных артиллерийских средств в этом районе не было, да и по тактическим соображениям невыгодно было показывать позиции зениток. В воздух поднялись два наших истребителя. Над горой Хамар-Даба началось преследование воздушного пирата. Но огня никто не открывал. Наши летчики дали ему знать, что он должен совершить посадку на нашей территории. Однако японский пилот искусно маневрировал и упорно стремился уйти в отрыв. Вскоре мы услышали резкие звуки пулеметных очередей. Наши самолеты открыли огонь, по-прежнему принуждая японского летчика подчиниться. Еще один заход, и враг пошел на снижение. Он пронесся над нашим командным пунктом и упал в 500-700 метрах юго-западнее горы Хамар-Дабы.
Наблюдая за происходящим, командующий тут же велел мне сесть на броневичок, доскочить до упавшего самолета, узнать обстановку и доложить ему. Мы все видели, как летчик планировал до самого соприкосновения с землей. Самолет пропахал землю, но не взорвался. На месте падения я увидел разрушенную машину: вывернутый на сторону мотор, остатки кабины, две неразорвавшиеся бомбы, труп летчика, "припечатанный" к корпусу сиденья специальными стремянками. Мы внимательно осмотрели все и убедились, что летчик не мог самостоятельно выбраться из кабины, если бы он и захотел это сделать.
По возвращении я доложил Г. К. Жукову о том, что видел.
- Надо полагать, что самурайский дух стал слабеть, - заключил командующий.
По усилению активности нашей авиации и появлению в небе качественно улучшенных машин японцы понимали, что обстановка развивается не в их пользу. Они усилили попытки взять верх и добиться свободы действий в небе Монголии над всей территорией, где находились и где могут быть сосредоточены наши и монгольские войска. Меняя тактику воздушного нападения, японское командование посылало в бой многие эскадрильи истребительной авиации. Воздушные бои разгорались ежедневно и носили ожесточенный характер.
Наши летчики дрались храбро. Их отличали крепкая дружба, взаимовыручка и мастерство. Боеспособность авиационных частей постоянно была в центре внимания Г. К. Жукова. Многих летчиков он знал пофамильно. С некоторыми встречался лично.
Тактические действия японской авиации учитывались и наземными частями, и подразделениями. Все знали, что японские самолеты чаще всего появлялись со стороны солнца, особенно по утрам, когда оно светит наиболее ярко. Бомбардировочную авиацию прикрывали одним-двумя слоями истребительной авиации. Воздушные бои старались начинать малыми силами, стремились втянуть в бой побольше наших самолетов, чтобы к появлению основных сил наши израсходовали бы свое горючее.
Наше командование быстро разобралось в этом. На их тактику мы ответили своей: завели свой резерв самолетов-истребителей и вводили их в бой в более выгодной обстановке. В управлении авиацией Г. К. Жуков принимал непосредственное участие и рассматривал это как составную часть оперативного искусства. Некоторые поединки он запомнил особо.
Летчик старший лейтенант В. Ф. Скобарихин совершил второй в истории советской авиации воздушный таран (первый принадлежит летчику-истребителю А. А. Губенко - в небе Китая). Это было 22 июля. Время подходило к обеду. Солнечно, ни облачка на небе, безветренно и жарко. Подразделение нашей авиации несло патрульную службу над районом боев, внезапное нападение японской авиации не застало врасплох. Над районом севернее Хамар-Дабы завязался ожесточенный воздушный бой. Как всегда, в бою применялись различные тактические приемы одиночных машин. Но на этот раз на командном пункте сразу же заметили, что преобладают лобовые атаки. То и дело два самолета на предельных скоростях мчались друг другу навстречу. С земли казалось, что еще миг - и самолеты врежутся друг в друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81