Видите, она дышит? — Большинство согласилось с тем, что собака и впрямь сделала глубокий вдох.
И тут посыпались вопросы. Одни жаждали узнать больше про собаку на столе, — дескать, очень ли больно пациенту, — другим не терпелось рассказать про своих кошек. Кто-то сообщил, что видел меня у себя на ферме и как я лечил там скотину. А кое-кто принимался радостно толковать о чем-то своем: эти бесконечно-долгие, бессвязные истории не заключали в себе ровным счетом никакого смысла.
— У меня собачка умерла, — повторил знакомый голос.
— Жалость какая, — отвечал я и уже собирался сменить тему, но Том успел раньше.
— А что с ней случилось? — полюбопытствовал мой сынишка. Я похолодел при мысли о том, что за ответ воспоследует. Я готов был ручаться: маленький гость сейчас возвестит, что его любимец скончался прямо здесь, в этой самой клинике, потому что ветеринар ни бум-бум не смыслит в лечении собак. А откуда он знает? Так папа сказал.
— Она выбежала на дорогу, а лесовоз ее и сбей — из нее и дух вон. Прям мозги бедняге вышиб, — сообщил мальчуган. — Папа говорит… — По счастью, сострадательная миссис Минслофф оборвала поток его излияний, прежде чем тот успел выдать новую порцию кровавых подробностей.
— Пойдемте-ка дальше: нам еще много чего надо посмотреть в этой чудесной больнице для зверюшек! — возвестила она, собирая своих подопечных и конвоируя их к следующей остановке. Едва последний гость исчез за дверью, я облегченно вздохнул. Общение с детсадовцами — работа не из легких; тут никакие нервы не выдержат!
Пока Джан показывала детям клинику, я наложил Кингу шину и кое-как перетащил его в огромную клетку. А затем позвонил Джули, рассказал обо всем, что сделал, и мы в подробностях обсудили длительный период послебольничного долечивания, и как следует ухаживать за Кингом, когда спустя несколько дней тот вернется домой.
Наше торжественное открытие имело большой успех. Несколько человек принесли своих любимцев: кто на укол, кто с кожным заболеванием, кто — на факультативную операцию; многие позвонили, чтобы поздравить нас лично. Как гордились мы нашей клиникой и поддержкой друзей и соседей! Мы с Джан просто-таки парили на облаке номер девять!
20
В тот же день, около трех, я ненадолго заехал на ферму в миле к северу от клиники, — удалить рога, сделать прививки и кастрировать нескольких брыкливых телят. Я порадовался возможности провести час на свежем воздухе, хотя возня с неуправляемыми бычками привела меня в настроение воинственное и не то чтобы радужное. Когда я вернулся в офис, перед клиникой обнаружился припаркованный красавец-«кадиллак».
— Джон, это миссис Фостер. У нее длиннохвостый попугай заболел, сообщила Джан, едва я поднялся на парадное крыльцо. Обычно я пользовался черным ходом, однако на сей раз путь мне блокировал микроавтобус. — А раз ты уже тут, мы поехали домой. — Я обнял детишек, сказал «до встречи» и помахал им в окно.
— Что за чудесная у вас семья, доктор, — заметила дама.
— Да, мэм. Мне очень повезло.
— А у меня из всей семьи — только Бастер, — грустно проговорила она. И тот не на шутку расхворался. — Я всей душой посочувствовал нарядной даме: она явно богата, и все-таки так одинока.
— До чего симпатичная птичка, — похвалил я. Пожилая дама водрузила клетку на смотровой стол.
Попугайчик переливался всеми оттенками зелени, хотя взъерошенные, встопорщенные перышки выглядели не лучшим образом. Он тихонько сидел на полу клетки, повесив голову и глядя вниз, словно страдал от жестокой мигрени. Было очевидно, что бедняге требуется медицинская помощь.
— Да, сэр доктор, последние пару дней Бастер чувствовал себя неважно, — объяснила миссис Фостер. — Обычно он такой живчик, и щебечет без умолку, а теперь вот просто сам на себя не похож.
— Ну что ж, посмотрим, чем тут можно помочь, — проговорил я, открывая клетку и просовывая внутрь руку.
Я проворно зажал пернатое создание в правом мясистом кулаке и уже вынимал его из клетки, как вдруг внимание мое на секунду отвлек оглушительный лай: на псарне сцепились две собаки.
— Эй, вы, там! — рявкнул я весьма убедительно. — А ну, тише! Сидеть!
Сей же миг воцарилась тишина. Просто изумляешься порой, как зачастую устрашает громкий голос.
Я почти позабыл про зажатую в кулаке пташку, как вдруг клюв слабо ткнулся мне в указательный палец. Сперва я подумал, что, может статься, у попугайчика обморок, но, прокрутив в голове все прослушанные в колледже курсы по медицине пернатого царства, не вспомнил ровным счетом ничего насчет слабонервных домашних птиц. В тот момент я готов был поклясться, будто только что откупил акции в птичьем бизнесе.
— Что с Бастером, доктор? — вопросила бедная женщина. Но она уже поняла. Глаза ее расширились, рот потрясенно открылся. Я осознал, что и в моем окаменевшем лице отражается сдерживаемая паника.
— Гм, сдается мне, он без сознания, — пролепетал я. — Попробую-ка сделать ему искусственное дыхание.
Я поспешно положил Бастера на холодный смотровой стол и предпринял несколько героических попыток оживить беднягу. Но птицы плохо реагируют на CPR, да и непросто применить эту технику к созданию настолько крохотному! Я храбро опробовал искусственное дыхание «изо рта в клюв», закрытый массаж сердца и громкий оклик. Никакого результата. Не помогла и трехсекундная заморозка, — иногда благодаря ей дыхание восстанавливается. Птичка была мертва.
— Боюсь, с Бастером приключился тяжелый сердечный приступ, мэм. И, к сожалению, с фатальными последствиями. Подозреваю, попугай умер от шока.
— Ох, нет! — воскликнула дама. — Бедный маленький Бастер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100