Они
отвергают Воскрешение на предлагаемых им условиях.
- Ну, братец мой, уж это они не из-за своего величия, - прошептала я,
а Бур продолжил:
- Как бы то ни было, сэр, вы не отвергли Воскрешения, и возложили на
себя обязательства, которые вы, как джентльмен, обязаны уважать.
- Да, я согласился на Воскрешение, - сказал Брюс, и глаза его вновь
заблестели, - когда они вытащили меня из моей жизни в Паскендале в
семнадцатом году за десять минут до смерти, и я ухватился за предложенную
мне жизнь, как запойный пьяница хватается утром за стакан. Но даже и тогда
я думал, что у меня появляется шанс исправить исторические ошибки,
поработать на благо мира, - он все больше взвинчивался. Я заметила, что
новая дева, стоящая в сторонке, уставилась на него с немым обожанием. - Но
что же я обнаружил? Оказалось, что Пауки жаждут все новых и новых войн,
ведут их все более жестокими и омерзительными способами, коса смерти
размахивается все шире с каждым Большим Изменением, всякий раз приближая
нас к смерти космоса.
Сид тронул меня за руку и, пока Брюс продолжал свои бредни,
прошептал:
- Скажи мне, какой игрушкой можно умилостивить этого полоумного?
Подумай, пожалуйста.
Не отрывая взгляда от Брюса, я ответила ему, тоже шепотом:
- Я знаю кое-кого, кто будет счастлив дать ему любую игрушку, если
только Брюс обратит на нее внимание.
- Ты имеешь в виду новую деву, миленькая? Верно. Этот полоумный
вещает, как разгневанный ангел. Он бередит мое сердце и это мне не по
душе.
Брюс охрип, но продолжал вещать:
- И вот нас отправляют на операции в прошлое и после каждой такой
операции Ветры Перемен дуют в будущее, то сильнее, то слабее, в
зависимости от того, какое сопротивление они встречают; иногда они
сталкиваются друг с другом, и любой из этих ветров может сдвинуть дату
нашей собственной смерти так, что она окажется раньше даты Воскрешения,
так что в любое мгновение - и даже здесь, вне космоса - мы можем
рассыпаться в прах и исчезнуть. Предназначенный вам Ветер может
просочиться сквозь Дверь.
Лица слушателей напряглись, потому что считается дурным тоном
говорить о Смерти Перемен, и Эрих вспылил:
- Halt's Maul, Kamerad! Заткнись! Всегда есть возможность второго
Воскрешения.
Но Брюс не пожелал заткнуться. Он сказал:
- Действительно есть? Я знаю, что Пауки это обещают, но даже если они
вернутся назад и вырежут из моей жизненной линии еще одного двойника,
разве это буду я? - он хлопнул себя по груди той рукой, что была без
перчатки. - Мне так не кажется. И даже если это буду я, с непрерывающимся
потоком сознания, к чему это новое Воскрешение? Только для того, чтобы
переиграть итоги бесчисленного множества войн и еще раз встретиться со
Смертью Перемен ради всемогущей силы, - его речь явно близилась к
кульминации, - ради всемогущей силы, настолько чудовищно беспомощной, что
она не в состоянии даже снабдить одного бедного Солдата, вытащенного из
грязи Пашендейла, одного ничтожного коммандос Перемен, одного забытого
Богом воскрешенного - снабдить его комплектом форменной амуниции!
И он простер к нам свою правую руку, слегка растопырив пальцы, как
будто это было что-то на редкость интересное и удивительное, и как ничто
иное на всем белом свете нуждалось в симпатии и поддержке.
Выход на сцену новой девы был как нельзя более своевременным. Она
юркнула мимо нас, и не успел Брюс шевельнуть своими растопыренными
пальцами, как она напялила на них черную форменную рукавицу и все сразу
увидели, что та сидит на руке, как влитая.
И тут мы расхохотались - до колик в животе; мы хлопали друг друга по
спинам и снова покатывались со смеху.
- Ach, der Handschuch, Liebchen! Где она ее раздобыла? - задыхаясь,
сопел Эрих мне в ухо.
- Может, просто вывернула другую наизнанку - при этом она из левой
стала правой - я и сама бы так сделала, - я взвизгнула, снова зайдясь со
смеху от этой остроумной идеи.
- Но тогда же подкладка окажется снаружи, - возразил он.
- Ну не знаю... У нас на Складе полно всякого хлама.
- Это неважно, Liebchen, - он махнул рукой. - Ach, der Handschuch!
Все это время Брюс так и простоял, любуясь своей перчаткой, шевеля
пальцами туда и сюда, а новая дева стояла и глазела, как будто он ел
пирог, который она испекла.
Когда истеричный смех утих, Брюс посмотрел на нее с широкой улыбкой.
- Как, вы сказали, вас зовут?
- Лили, - ответила она, и уж можете мне поверить, что с этого момента
она для меня стала Лили, даже в мыслях. Еще бы - суметь одолеть такого
лунатика!
- Лилиан Фостер, - продолжила она. - Я тоже англичанка. Мистер
Маршан, а я перечитала ваши "Мечты молодого человека" даже не знаю сколько
раз.
- Действительно? Это вообще-то так, ерунда. Воспоминания о Темных
Днях - я имею в виду учебу в Кембридже. Но вот пока я сидел в окопах, я
написал несколько стихотворений, и они вроде бы получше.
- Мне не нравится, что вы так говорите. Но я страшно хочу услышать
новые. Да, мистер Маршан, мне так странно показалось, что вы произносите -
Пашендейл.
- Почему, позвольте спросить?
- Потому что и я сама произношу точно так же. Но я посмотрела в
словаре и оказалось, что вернее будет Пас-кен-даль.
- Ну да?! Все томми называли его Пашендейл, точно так же как вместо
"Ипр" говорили "Вайперс".
- Как интересно. Знаете, мистер Маршан, я могу биться об заклад, что
нас завербовали во время одной и той же операции, летом 1917 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44