Весь аристократический Лондон соберется
там. Приедете? Это не то что ваши, московские скачки. Вот моя
визитка. Я вас жду.
- Хотите комбинацию номер четыре?
- Я c удовольствием выслушаю ее в Лондоне.
- У меня сейчас дела в Москве. Не знаю, как долго они
будут тянуться. И потом... у меня были совсем другие планы, в
которые, правда, входила заграничная поездка...
- Вот видите...
- ...в Рио-де-Жанейро.
- И что вы забыли в этом убогом месте?
- Это почему же убогом?
- Я там был год назад. Там как раз пальба началась...
- Революция?
- А бог его знает, еле ноги унес.
Остап печально покачал головой.
- Интересно, господин Бендер, что вас держит в этой
стране? - Джон хитро улыбнулся.
- Четыреста первый способ, - медленно ответил Остап.
- Способ? Бросьте! В Совке можно только быть энтузиастом
и получать почетные грамоты.
- И что вы предлагаете?
- Мне глупо вам что-либо предлагать. Но уверен в одном,
что в Англии, например, вы бы могли ворочать делами не хуже,
чем этот франт Ставиский.
- Ваш мир слишком сложен для моего восприятия. В меня так
въелась система, что нужен, по крайней мере год, чтобы войти во
вкус.
- И это говорит мне человек - автор гениальных
комбинаций? В один прекрасный день ваше имя окружит светлый
ореол славы.
- Вы мне льстите, дорогой мистер Кервуд. По этой части я
пессимист: сколько раз мне доставалась от бублика одна дырка.
Джон по-прежнему лукаво улыбался.
- Жду вас в Лондоне, господин Бендер.
- Хорошо, буду. Как только завершу кое-какие дела.
- Желаю вам удачи.
- И вам того же.
Они пожали друг другу руки.
Остап еще долго смотрел на спускавшегося c трибуны
английского букмекера, затем отвел взгляд, закурил и зажмурился
от удовольствия.
Был ранний легкомысленный вечер. Тонкие прозрачные облака
лениво плыли по небу. Вдали таился бесконечно красивый закат.
Остап решил немного пройтись. В голове прокручивался
разговор c иностранцем. Конечно, этот молодой буржуй может
пригодиться, когда он, Остап, покинет Страну Советов, страну
рабов, где властвует страх.
Этот сытый лондонский франт не может понять, что, если у
них в Англии дворянское происхождение - почет, то здесь оно
часто является смертным приговором. Ему незнаком леденящий душу
ужас, страх перед возможным арестом, когда ночью, заслышав шум
на лестничной площадке, человек дрожит, думая, что пришли за
ним, а не за соседом. В их Европе не знают, что крестьяне в
этой стране мрут от голода не потому, что нет хлеба, а потому
что начался "великий перелом". Что в этой стране нельзя иметь
друзей, так как твой друг может оказаться сторонником Троцкого
или родственником белогвардейского офицера, что уже само по
себе вроде как преступление.
Ничего этого, да и много другого не узнал молодой
букмекер, побывав в России. Но надо заметить, что и Бендер
многого не знал. В мечтах о близкой заграничной жизни он дошел
до Тверской заставы, здесь сел в пролетку и, когда ночь уже
уложила в постели весь город, а куранты на Спасской башне
проникновенно исполнили "Вы жертвою пали", подкатил к любимому
"Метрополю".
Глава XX ПЕРВОМАЙ
По указанию отрывного календаря "Светоч" первомайское
солнце взошло в Москве в 5 часов 42 минуты.
Еще была оцеплена двумя рядами газовых фонарных огоньков
Берсеневская набережная, а у Большого Каменного моста сияли
высоко подвешенные электрические лампы. В белом дыму c мостика
у Александровского вокзала маневрировали паравозы. Начинали
поблескивать зеленые кафли на шатровых кремлевских башнях.
Проснулись задремавшие было орлы и парой своих клювов очищали
золотые перышки. Солнце, солнце, радостное первомайское солнце
выкатило на небо, осветило Красную площадь и все другие
площади, улицы, переулки и закоулки сумасшедшего организма под
названием "Москва".
В этот день солнце было по-особенному междунардно
солидарно. В этот великий день столица не проснется волнами: в
седьмом часу утра не возникнет рабочая волна, к восьми часам не
покатится по улицам говорливый вал домохозяек и прыщавых
шкрабовцев, к девяти часам не будут двигаться в свои конторы
ответработники; на рынках, вокзалах, в банках, акционерных
обществах и тому подобных "-ах" все будет тихо и спокойно.
И, хотя накануне в распределители госучреждений поступили
мыло и спички, папиросы и башмаки, колбасы и молоко, в них тоже
будет тихо и спокойно.
Нет, не будет сегодня места трудовому подвигу. Не станут
грязнить воздух высокие трубы паровых станций! Не слышны крики
паровых гудков. Какой смысл призывать рабочих "Красной звезды"
и "Большевички", "Гознака" и "Металлиста"? Сегодня Первомай!
Сегодня День международной солидарности трудящихся! И даже на
фабрике "Ява" и заводе "Серп и молот" не будет сегодня кипучей
работы.
Свежевымытые вагоны трамвая побежали по пока еще пустым
улицам. У газетных экспедиций суетятся горластые разносчики
московской печатной продукции: они стремятся как можно скорее
получить свою порцию прибыльных "Известий" и первыми занять
посты на Лубянке, Арбате, Мясницкой.
Не видно в Третьяковском проезде китайцев, которые в сухие
рабочие будни продают здесь средство для склеивания посуды и
ничем не примечательные женские сумочки.
Грустят извозчики в синих жупанах: закрыт центр.
Все выше, выше и выше поднимается первомайское солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100