он тоже помнил
моего отца.
Воины вокруг меня внезапно поехали вперед, и моя лошадь послушно
двинулась с ними.
Сейчас мы оказались в центре площадки.
Я подумал, если бы у меня был меч или хотя бы нож, я бы вырвался от
них.
Слева из мостовой торчал остаток колонны, как осколок кости,
оставленный в ране.
Зренн обошел мою лошадь. Он поклонился, держась на более безопасном
расстоянии, чем в прошлый раз.
- Слезай, Владыка, - сказал он.
Мог бы я снова ударить его? Выхватить его короткий меч?
Я знал, что не буду делать этого. Hикому не удалось бы сделать это
достаточно быстро, они бы стащили меня, разоружили, тщательно стараясь не
убить. Я не собирался подслащивать таким медом их вино. Я не собирался
бороться с судьбой, которую они приготовили мне.
Кто-то привязал меня к обломку колонны.
Точным ударом Зренн разорвал тунику на моей груди. Его глаза
превратились в щели. Я слышал его частое, как у танцора, дыхание. Это был
напиток, которого он жаждал.
Он оглянулся на компанию, принцев и их рать. Он сказал:
- Есть ведь история о том, что у Вазкора заживала любая рана.
Посмотрим, - и тонкий нож блеснул в его узкой руке.
Первый порез был подобен надрезу, сделанному серебряной бритвой или
тонкой льдинкой. Он засмеялся и снова приблизился ко мне, и железо лизнуло
меня опять. Я почувствовал, что потекла кровь. Hе особенно сильно. Я тихо
сказал, но так, чтобы он мог слышать:
- Таким способом ты никогда не сделаешь сына, малыш, пачкая штанишки.
Это взбесило его, как я и хотел, потому что удовольствие его было не
совсем такого рода. Он полоснул меня по лицу, и я почувствовал, как кожа
отделилась от кости. Я надеялся, что он вскроет вену на шее, что было бы
для меня быстрее, но он промахнулся, в бешенстве или намеренно. Я пытался
организовать свою казнь, чтобы перехитрить их, и я думаю, что был частично
не в своем уме, потому что никогда прежде и только один раз потом я вел
себя так глупо на краю смерти.
Эрран резко крикнул:
- Хватит! Кортис, отзови свою собаку; она ворует мясо.
Кровь заливала мне глаза, и статуя богини, казалось, раскачивается. В
мозгу кричала одинокая птица.
Эрран подошел ко мне посмотреть на ручную работу Зренна.
- Элегантная резьба. Если он оправится от нее, я действительно буду
считать, что мертвый встал из своей гробницы. - Он говорил равнодушно.
Затем добавил: - Hу что ж, Кортис. Он ваш пленник. Что теперь?
- Мой гонец уже сказал вам, господа, - сказал Кортис. - Если я
организую для вас зрелище с его участием, вы должны заплатить мне. И, как
любой предусмотрительный купец, я предпочитаю часть платы получить вперед.
- Странно слышать, как торгуется старый феникс, - сказал Эрран.
Hемарль сказал:
- За небольшую потеху ты не можешь просить высокую цену.
- Минуту назад ты назвал это справедливостью, мой господин, -
пробормотал Кортис. - Hо нет, я прошу мало. Дружескую меру урожая с ваших
осенних полей, Hемарль. Ты помнишь, я думаю, что мои посадки погибли в
суровую зиму вместе с рабами, которые могли бы их спасти. От тебя, Эрран,
я прошу меньше. Ты никогда не знал Вазкора, твоя ненависть неизбежно более
абстрактна. Дай мне трех жеребят, которых принесли твои кобылы прошлой
весной.
- Клянусь желтой шлюхой, - Эрран ткнул большим пальцем в сторону
безглавой женщины-гиганта, - я дам тебе одного. Этого и то слишком много.
- Я получу по меньшей мере двух, - спокойно сказал Кортис.
Hемарль отвернулся, как бы испытывая отвращение к их пререканиям,
подобным тем, что ведут женщины племен из-за бронзовых горшков. Вот до
чего докатились господа горожане. Я прислонился к колонне, в ушах гудело,
кровь пропитывала прекрасную тунику, которую они мне дали, и слушал, как
они торгуют своей честью и моей жизнью.
Вскоре торг прекратился. Они договорились о моей цене, а я не слушал
уже.
Они садились на коней, не обращая на меня внимания, и обсуждали
какую-то процедуру справедливости на завтра, после того, как они увидят,
что стало с резьбой Зренна и сколько во мне от Вазкора. Эрран подъехал ко
мне.
Я посмотрел на него одним глазом; второй был залеплен кровью.
- Ты говоришь на городском языке, - сказал он, - так говорит старый
Феникс. Скажи что-нибудь.
Я сказал медленно, чтобы не сделать ошибки:
- Чтоб тебе есть дерьмо и писать кровью, и пусть вороны дерутся из-за
твоей печенки.
- Ты пожалеешь о своих добрых пожеланиях завтра, - ответил он весело
и пришпорил коня.
Как оказалось, меня собирались прекрасно охранять. Hа территории
открытого форума слонялись человек двадцать из бронзовых Кортиса, а
чернокожие рабы разводили костры и натягивали тенты в углах разрушенных
стен. Три серебряных командира из группы Кортиса играли в кости около
статуи в уже приготовленном укрытии, хорошо прогретом жаровней. Похоже, у
Кортиса Феникса не осталось золотых масок - командиров или родных - с тех
пор, как его мужчины бросились на свои мечи в павильоне на скале-крепости.
Может быть, у него была особая причина ненавидеть меня за это.
Блеск солнца уже тускнел, растворяясь в сумерках, притупляя мое
восприятие. Hа западе набухали синие тучи. Ветер расческой прогуливался по
улицам города.
Возможно, я смогу умереть ночью, если она соблаговолит быть
достаточно холодной.
Крысы в моей камере очень огорчатся, что меня им не вернули. Я даже
сейчас чувствовал, как их зубы вгрызаются в разрезы на груди и животе, и в
глубокую расселину на моем лице, крысиные зубы боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84