Поначалу ей и впрямь сделалось нехорошо. Но она понимала, отчего это происходит, и не только мужественно перенесла боль и дурноту, но еще и умудрилась скрыть это от мужа и баронессы. Зато ее перестали донимать страхи, непонятные видения и нелепые приступы неестественной страсти к мужу. И вот наконец она свободна! Ее сознание снова чисто, она опять способна принимать разумные решения, реально оценивать происходящее. Именно теперь Маша явственно осознала, как получилось, что она предала свою любовь к Мише и вышла за чужого, незнакомого, да к тому же еще и безумного человека. Она сама была почти безумна! Маша поежилась от воспоминаний. Ну уж нет, теперь она никому не позволит повелевать своим сознанием!
Аглая Францевна удалилась. Горничная перекладывала белье в комоде, аккуратно перебирая шелковые и батистовые сорочки, чулки, панталоны. Маша встала и обошла Кайсу так, чтобы та видела все ее действия. Решительным жестом снадобье баронессы было вылито в таз для умывания. Горничная и хозяйка несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Потом Кайса медленно двинулась к месту преступления, взяла в руки расписной фаянсовый кувшин, стоявший рядом, и вылила из него воду вслед за снадобьем. В тазу образовалась мутноватая жидкость, просто вода, в которой что-то мыли. Теперь, когда горничная пойдет ее выплескивать, никто ничего не заподозрит. Женщины не обменялись ни словом, но обеим стало все ясно.
Через несколько дней Маша вышла из дому в сопровождении Лайена и пошла в дальний уголок поместья, где был похоронен младенец Кайсы. Как и ожидалось, горничная была там. Кайса часто приходила к этому одинокому холмику, когда выдавалась свободная от работы минутка. И все в доме знали, где искать горничную молодой барыни. Кайса, услышав шаги, подняла голову и нахмурилась. Никто еще не нарушал ее горького уединения. Оставив собаку в стороне, Маша приблизилась к могилке, ступая по глубокому снегу. Кайса лопатой расчистила немного вокруг и теперь сидела на свернутой рогожке, уткнувшись в платок.
– Я побуду с тобой немного, хорошо? – спросила Маша и перекрестилась на могильный холм.
Кайса не ответила, только пожала плечами.
– Царствие небесное невинной душе! – тихо и с чувством произнесла Маша. – А ты успела окрестить его?
– Нет, – последовал глухой ответ.
– Как, должно быть, тебе тяжко! Я-то знаю теперь, что значит потерять любимого человека. И я знаю, что значит для женщины ребенок от любимого человека, – добавила она почти шепотом.
Кайса удивленно подняла глаза на хозяйку, но ничего не спросила. Маша тем не менее была уверена, что та все поняла.
– Поэтому, Кайса, я не могу более оставаться в этом доме. Тут сплошной обман, лицемерие. Безумие, безумие во всем. Даже Аглая Францевна безумна в своем желании скрыть правду, выставляя своего сына здоровым. Я думаю, что ее муж барон Корхонэн стал жертвой безумца, и это меня очень пугает! – осторожно, с расстановкой произнесла Маша, внимательно глядя на собеседницу.
Кайса удивилась речам хозяйки. Ее широкие брови изогнулись недоуменной дугой. Но после сцены с кувшином она ожидала чего-то подобного, неких шагов к откровенности. Тем более что горничная замечала, как молодая женщина куда-то убегает и возвращается, светясь от счастья. Что жизнь ее с законным супругом явно не задалась. И что страшная тайна семейства стала очевидной. Но самое главное, что не только Кайса подозревает, что Теодор был убит, и убит собственным сыном! Ее тяжкие раздумья на эту тему теперь подкрепились опасениями молодой хозяйки.
На самом деле, Маша мало что знала о смерти отца Генриха. Но они подробно обсудили с Михаилом, что может волновать горничную, какие струны можно затронуть в этой молчаливой и замкнутой душе, чтобы побудить Кайсу помочь Маше бежать из поместья. О таинственной смерти барона говорил следователь Сердюков, но вся эта история так и оставалась незаконченной, ибо тело барона так и не нашли.
Кайса молчала, ее лицо словно окаменело. Маша вынула ручку из теплой муфты и смахнула снег с аккуратного деревянного крестика. Горничная встрепенулась и поднялась.
– Пойдемте, барыня, темнеет уже, да и ветер поднимается, холодает. Не дай Бог, простынете, нельзя вам теперь.
И они двинулись к дому. Вечерело, сумерки сгущались в раннюю темноту. Маша шла бодро, опираясь на надежную руку.
Уже на следующий день после обеда, когда весь дом затих, Маша ушла, спрятав в муфте послание для Колова. А между тем Генрих, подождав, пока жена вернется, взял Лайена и пошел в лес. На пушистом снегу Машины следы были видны достаточно отчетливо. Верный Лайен быстро бежал, чуя направление. Генрих подбадривал собаку: «Ищи, ищи Лайен, где наша Маша?» Около старого гнилого дерева пес остановился и стал кружить, поднимая морду кверху и царапая кору когтями. Корхонэн задумчиво оглядел ствол, провел по нему рукой. Рука скользнула в расщепленный ствол дерева. Оттуда он извлек плотный бумажный пакет. Лайен затявкал и запрыгал, ожидая награды. Но хозяин не видел и не слышал верной собаки. Трясущимися руками он надорвал пакет и прочел послание.
Глава тридцатая
Экипаж стоял перед крыльцом дома. Лошади переминались с ноги на ногу. От их мягких губ валил пар. Лайен крутился вокруг и тявкал. Уродливый безухий Юха еще раз обошел экипаж, проверил упряжь, все готово. Нынче в Выборг едет горничная Кайса Byори. Обе хозяйки надавали ей ворох поручений, как все успеть! Сама Кайса выпросила один день для какой-то своей надобности. Баронесса ее всегда отпускает, тем более что подобное случается редко. Юха на козлах за кучера, да и если надо подсобить, поднести и постеречь в случае чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64