Даже Стешенко согласился, что для человека, впервые продирающегося сквозь таежные дебри, я подозрительно мало жалуюсь! И главное, я совершенно не хочу обратно.
Мысль о возвращении в город приводила меня в ужас. Скука банковских будней казалась мне теперь невозможной на фоне этих гор, этой жизни, этой реки, по берегу которой мы продвигались в гору.
– Я бы тоже могла плавать на рафтах, наверное. А как люди становятся гидами? Или, может, можно найти работу спасателя? Или еще что-то, чтобы жить в лесу? – приставала я к Стешенко. Тот, смеясь, отмахивался от меня. Мы взбирались вверх, на скалу, за которой должен был начаться более плавный подъем.
– Вот найдем Рубина, и с ним ты из лесов вылезать не будешь!
– А вдруг он уже не захочет, чтобы я была с ним? – озвучила я свои самые страшные страхи.
– Что? – не расслышал Павел за ревом порога, грохочущего под скалой.
– Ведь он может не захотеть ко мне вернуться! – проорала я ему на ухо, перекрывая гул порога.
– Как это не захочет? Заставим! Ты же – идеальная женщина! Это совершенно точно!
– Знаешь, я поняла, что даже если Алексей не захочет быть со мной, он все равно останется самым большим чудом в моей жизни!
– Как это? – удивился Павел, немного углубляясь в лес, чтобы обойти резкий подъем на скале.
– А вот так. Благодаря ему я теперь знаю, чего я хочу в жизни. Я всегда думала, что я – результат ошибки, эдакого ляпа, совершенного природой, и что единственное, чего я могу добиться, – это хоть немного стать такой, как все.
– Как все? Но зачем?
– Так в этом-то все и дело! Теперь я понимаю, что незачем. Теперь ясно, что именно такой женщины, как я, и не хватает в огромном количестве мест нашей планеты. И что там, среди лесов, гор, полей, снегов и еще бог весть чего – я буду просто прекрасна. Единственная, без которой никак не обойтись.
– Но ведь это правда! – кивнул Стешенко.
– Ага, – шмыгнула я носом. Не хватает только расплакаться от такой патетики. – Но я бы никогда не узнала про эту правду, если бы не Алексей!
– Ну, это ты зря, – добродушно пробубнил Павел.
Мы наконец перешли основной подъем и теперь стояли на холме, за которым речка уходила резко вниз, бурля и отскакивая от натыканных в речке камней. Я оглянулась назад и замерла. Красота пейзажа потрясла бы кого угодно. С высоты холма были видны бесконечные километры таежного леса, ковром устилавшего землю, над которой синело абсолютно чистое небо с красным огненным шаром солнца. Я подумала, что все-таки я права и моя жизнь после всего этого никогда уже не будет прежней. И я никогда уже не смогу обходиться без таких вот пейзажей, без удивительных красот, существующих на нашей земле.
– Юля, смотри! – заорал Паша.
– Что? – повернула я к нему голову.
– Смотри на порог!
– Что? – я переместила взгляд на бушующую рядом со мной воду. Вода переливала свои гребешки с камня на камень.
– Да нет, не туда. Смотри в исток порога. Ну что за медленная корова!
– Что? – я перевела взгляд на начало реки, и там, в лесу, среди елей и ивовых ветвей, вдруг отчетливо проступил сине-желтый контур.
– Рубин! Рубин! Сюда! – заорал Стешенко, махая всеми своими конечностями сразу. На его лице отразилась радость от того, что дальше можно не ходить. Потому что если я и переживала один из самых ярких моментов за всю жизнь, то он насмотрелся всех этих лесов и без меня.
Я, не отрывая глаз, следила за тем, как маленький сине-желтый овальчик скачет по шеверам и гребенкам, предваряющим порог. Я искала глазами его, моего драгоценного Рубина, и нашла. Он сидел на заднем борту рафта, ловко орудуя веслом и отдавая какие-то команды. Мне было хорошо его видно, так как исток порога находился практически на одном уровне со мной. Еще несколько секунд, и Алексей Рубин должен был проплыть мимо меня, практически рядом со мной, и я замерла, чтобы не пропустить ни одной подробности. Сердце стучало и норовило выскочить из груди. На этот раз от счастья.
Алексей был прекрасен, такой сильный, мужественный и сосредоточенный, в фонтане мелких блестящих брызг. Он не видел и не слышал нас, думая только о том, как преодолеть этот красивый бурный порог.
– Рубин! Я здесь! – изо всех сил закричала я, когда их надувной плот приблизился ко мне настолько, насколько это было возможно.
Алексей оторвал взгляд от воды и стал недоуменно озираться по сторонам, пытаясь определить, откуда раздается такой странный звук, похожий на человеческий голос. И вдруг, неожиданно для себя, он уперся взглядом в меня. На его лице тут же отразилась крайняя степень изумления. Он поднялся и потянул ко мне руку, кажется, забыв обо всем. Я побледнела и замахала руками, показывая ему на реку.
– Юля? Ты? – одними губами спросил он, прежде чем его рафт, лишенный надежного рулевого, сбился с курса, завертелся в бушующей перед порогом воде и налетел со всего маху на целый ряд каких-то огромных камней-валунов.
– Алексей! – заорала я и бросилась в воду.
– Ты что, сошла с ума? – крикнул Стешенко, глядя, как я перескакивала с камня на камень, периодически срываясь в ледяной поток.
Я пыталась добраться до сползающего с камней рафта, на котором в панике метался мой Рубин. Я чувствовала, что обязана дойти. Что если я не дойду до него, не спасу его, то всю жизнь проведу в психушке.
– Стой, где стоишь! – послышался крик Алексея.
– Я иду! Держись! – прокричала я, думая только о том, как стащить его рафт с этих ужасных камней.
Я была всего в паре метров от него, но вдруг моя нога соскользнула с камня, и я оказалась под водой. И главное, что обидно – речка-то эта горная была так – мелочь, всего-то метра полтора глубиной, особенно в том месте, где я упала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79