Мы неоднократно обсуждали ее выдающиеся декольте, а на некоторые модели даже принимали ставки. Например, трикотажный топ на бретельках с вышитыми солеными огурцами, из которых торчали все прелести Ирины Константиновны, долго занимал вершины всех наших школьных хит-парадов. Короче, я стала чертить вертикальную и горизонтальную проекцию, а также вид сверху, с которым особенно намучилась, беря за основу не только грудь, но и звездные топы Ирины Константиновны. Иными словами, я чертила ее до пояса.
– Вау! Как живая! – ахнули одноклассники и единодушно присудили Димке все положенные щелбаны.
– Дашь показать? – робко попросил у меня пострадавший товарищ, потирая лоб. Я не возражала, потому что я щедрая и безотказная. А еще потому что я глупая. Мне казалось, что раз женская фигура в таких проекциях выглядит смешно и практически нереально, потому что она то забавно сплющивается, то наоборот видится лишь частями и вытягивается, то никто не сможет прочитать тайный мой замысел. Однако даже страшно путанные шифровки Леонардо Да Винчи были расшифрованы Деном Брауном в вольном пересказе. Вот и мои чертежные подвиги были вычислены по отдельным деталям декольте.
– Так издеваться над преподавателем! – визжала на весь коридор завуч, а остальные члены учительской общины прятали улыбки в кулаки и краснели от необходимости сохранять скорбные лица в такой щекотливой ситуации.
– Я не хотела. Это просто овал! – неправдоподобно врала я. – Много овалов. Это случайный эффект сходства.
– Негодяйка! Родителей в школу! Немедленно!
– Сейчас? Но они на работе! – отнекивалась я. Ирина Константиновна багровела и норовила слечь с сердечным приступом. Думаю, от этого ее удержала только опасность скоропостижно окончить дни старой девой.
– Пожалуйста, простите. Простите, пожалуйста, – нудела я, но завуч была непреклонна.
– Немедленно дай дневник! – взвизгнула она и, не медля ни секунды, подписала мне приговор. Возможно, что я и смогла бы уладить дело миром. Можно было бы надеяться, если бы не отчетливо проступающие из чертежных реалий фигурки соленых огурцов. Это убило меня без права переписки, потому что свалить на случайность топ с огурцами, согласитесь, было не реально. А ведь я, правда, не хотела никого обидеть. Я просто пыталась поднять свой личный рейтинг, что в этом плохого?
– В школу? Нас? – шепотом разволновалась мама. Она попыталась укрыть этот позорный факт от отца, потому что папино видение мира было бы окончательно нарушено моим грехопадением. Он считал, что если он всю жизнь ходил строем и слушался приказов, то почему бы точно так же не поступать его любимым детям. В общем, мама в одиночку подверглась пытке под названием «Сейчас я расскажу вам всю правду о вашей дочери». В процессе экзекуции я была обвинена в безмозглости, равнодушии, черствости и непозволительном запанибратстве. Но это, кстати, было бы еще куда ни шло. Она обвинила меня в склонности к лесбиянству! Неужели она могла вообразить, что я алкала ее тела! Как же далеко зашло ее стремление к личной жизни, если ей в голову пришли такие варианты!
– Почему, детка, ты нарисовала такую пошлятину? – робко поинтересовалась мама, выходя из здания школы и украдкой смахивая слезу. – Тебе не нравятся мальчики?
– Просто грудь очень трудно чертить. Мы поспорили, – тарабанила я, но, думаю, звучало это не очень убедительно.
– Почему бы тебе не почертить что-то более нейтральное? – предложила мама. Учитывая сложившиеся обстоятельства, я пообещала ей, что больше никогда не стану чертить без ее ведома и согласия. Свято блюду это обещание по сей день. Тем более что мне и в голову не приходит что-то там начертить. Вот наворотить кучу глупостей со сценарием передачи «Дикие поиски диких денег» – это пожалуйста. Именно этим я и занималась, чтобы не сойти с ума от ожидания, пока еще теплилась надежда на то, что Борис смилостивится и перезвонит, Борис смилостивится и приедет, Борис не смилостивится, но перезвонит, чтобы сказать мне все, что он обо мне думает. Или просто придет, чтобы отвесить мне тумаков. Или так. Он в приступе бешеной ревности выхватит пистолет из рук бегущего защищать меня охранника, подлетит ко мне с лицом Отелло, только белым и будет тыкать в меня дулом, крича:
– Как ты могла? Что же ты с нами сделала!
– Я люблю тебя! – рыдала бы я, с ужасом глядя на пистолет.
– Я тебе не верю, – прорычит он, с тоской глядя мне в глаза.
– Тогда лучше меня убей! У меня с Алексеем не было абсолютно ничего. Он случайный прохожий на дороге моей жизни. Я хочу идти по ней только с тобой! – тут он меня простит, выбросит пистолет и его потащат к выходу охранники. Мы поженимся в тюрьме, где он будет сидеть за это громкое нападение на свою будущую жену. Хотя нет, я не хочу, чтобы Бориса посадили, ведь тогда меня придется посадить вместе с ним. Ладно, пусть дадут условно, а журналисты растреплют во всех СМИ о невероятной истории, где жертва вышла замуж за своего мучителя. Если повезет, мы можем даже попасть в программу «Окна» Нагиева. Жаль только, что пистолетов у наших охранников нет, а есть только дубинки. Эту уже не так романтично, если он выхватит у охранника резиновую дубинку и примется молотить ею по моему белому телу.
– Алло! Ты о чем думаешь? Сценарий доделала?
– Я? – очнулась я, с недоумением глядя на Славика. В такие ямы сознания я эти томительные два дня выпадала постоянно. И это неоспоримо вредило моей карьере, потому что после всех совершенных мной прогулов от меня ожидали рабского труда. Скоро было надо лететь и снимать первый выпуск диких денег, и, как я ни отказывалась в это верить, было очевидно, что я полечу туда в качестве Ведущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79