Если бы только он знал правду! Человек, который, по мнению Дункана, облил его грязью, на самом деле дал eго незаконнорожденному сыну не только имя, но и наследство Френсис знал о ее беременности, когда женился на нем Немногие мужчины поступили бы так, как он, – признали чужого ребенка своим собственным, воспитывали и любили его, как родного.
Ее муж сделал для нее невероятно много, а она так и не смогла дать ему то единственное, чего он хотел, – свою любовь.
Ее охватило чувство вины. Но зато, черт возьми, можно остаться ему преданной. И не позволить Дункану запятнать имя Френсиса.
– И ты готова отрицать, что твой отец сотрудничал с твоим мужем?
– Нет. – Именно Френсис встречался в тот день с ее отцом в покоях лэрда. – Но на этом основании нельзя обвинять человека в измене.
Взгляд Дункана обжигал.
– Причина многих измен – в женщине. В данном случае – в тебе. Не согласна?
Джинни покачала головой:
– Ты ошибаешься. Френсис покинул замок Фруи до того, как я рассказала отцу про нас с тобой. Мой муж не имеет никакого отношения к тому, что с тобой случилось.
Вспомнив разговор про карту и золото, подслушанный несколько дней спустя, Джинни почувствовала неуверенность, но решила гнуть свою линию:
– Ищи доказательства своей невиновности в другом месте, Дункан. Я не позволю тебе запятнать доброе имя моего мужа. – За все то, что Френсис для нее сделал, она обязанa ему хотя бы этим.
Но у нее были и более важные причины. И дело не только в том, что может стать известно, чей сын Дугалл (чего Джинни очень боялась), и даже не в тех неприятностях, которые может навлечь на ее семью напоминание о Гленливе. Вызвав подозрения в адрес Френсиса и назвав его предателем, Дункан подвергнет сомнению наследство ее сына, поставив под угрозу все, что она сделала для Дугалла.
Если она и сочувствовала судьбе Дункана, все исчезло перед угрозой, которую он представлял для ее сына.
Нужно было воспользоваться той возможностью и выдать его.
Дункан с трудом мыслил сквозь пелену гнева, пульсирующего в крови. Как ей удается так воздействовать на него?
Он совершил ошибку, прикоснувшись к ней. Его кожа до сих пор горела в том месте, где Джинни к нему прижималась. На какой-то предательский миг тело его пронзило желание, а воспоминания о наслаждении оказались слишком сильными, чтобы им противостоять.
Он ненавидел любого рода слабость, но вынужден был признать, что Джинни затрагивает его так, как не удавалось ни одной женщине.
И все так же чертовски красива! Стоит перед ним, глаза сверкают, щеки горят, волосы блестят, как медь под ярким солнцем…
И вся эта страсть, все чувства предназначались другому. Он хотел, чтобы все это принадлежало ему. Внутри бушевала примитивная потребность – прогнать прочь все мысли об этом другом. Дункан пытался взять себя в руки, сжимая кулаки. Он впился в Джинни взглядом, в котором горел вызов.
– И как ты собираешься меня остановить? Решительный отказ помочь ему, хотя бы предположить, что ее муж мог участвовать в том, что с ним случилось, бесил Дункана. Неприкосновенность имени мужа важнее, чем его свобода и даже жизнь! И плевать ей на восстановление справедливости.
А чего он ожидал? Ничего за десять лет не изменилось. Ее преданность семье по-прежнему выше всего.
Снова была проведена черта, и Джинни опять оказалась не на его стороне. Чтобы доказать свою невиновность, ему придется потревожить членов ее семьи, возможно, раскрыть неприглядную правду, а она сделает все, что в ее силах, лишь бы не допустить этого. Похоже, ее интересы всегда буду: противоречить его.
– Я могу позвать стражу, – угрожающе произнесла Джинни. И выглядела достаточно разозленной, чтобы так и поступить.
– Но ты этого не сделаешь, – сказал Дункан куда более уверенно, чем чувствовал. Она посмотрела на него долгим взглядом, и он подумал, не просчитался ли?.. Когда-то он с легкостью понимал ее, но теперь она стала такой хладнокровной и сдержанной. А ее равнодушие к его судьбе возмущало Дункана. Но больше всего его выводила из себя преданность чертову мужу.
Он сделал шаг к Джинни, нависнув над ней, заставляя ее признать, что их отношения тоже для нее что-то значили, что вспоминает о том, что их связывало, не он один. Он видел, как она напряглась, как все быстрее пульсирует жилка у нее на шее, как чувства ее воспламеняются. Она хотела отступить, но гордость не позволила ей сделать это.
– И не важно, что ты тут говоришь, Джинни. Я думаю, ты все еще помнишь, как нам было хорошо вместе.
– Юношеское баловство? Ты забыл, что я была замужем десять лет и знаю, в чем разница.
Внутри вспыхнула жаркая ярость. Она зашла слишком далеко! Только подумать – представить себе! – Джинни с другим мужчиной, и он сходит с ума.
Дункан сжал ее в объятиях, притиснул к себе. Услышал, как она ахнула, почувствовал дрожь ее тела и едва не взревел от удовлетворения, ощутив, как твердеют прижатые к его груди соски.
Дункан впился в ее губы и поцеловал Джинни со всем пылом, который она разбудила в нем своими насмешками. И застонал, едва ощутив на губах ее вкус. Ту самую медовую сладость, которую так и не смог забыть.
Ее губы оказались мягче, чем он помнил, кожа и волосы то же ароматны.
Своим поцелуем он наказывал ее. Целовал сильно и жестко. Дункан просто оголодал. Одна его рука скользнула ей на шею, нырнув под шелковистые волосы, другая опустилась на округлые ягодицы, приподнимая Джинни вверх.
Дункан шагнул к ней. Вожделение и гнев свернулись в нем пружиной, готовой в любой миг развернуться. Глаза Джинни расширились.
Его остановил плеснувшийся в них страх.
Она испугалась не Дункана, а того, с какой легкостью он мог доказать ей, что она ошибается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95