Состояние неуверенности наполняет меня, вытесняя другие чувства. Я осознаю, что моя жизнь бессмысленна. Наверное, я первая в мире боевая машина, пришедшая к такому выводу. Этим я нарушаю основной постулат своего существования — выполнять приказы оператора вне зависимости от внешних условий и собственного состояния. Но мне все равно. Это тоже необычно. Боевая машина, нарушающая основные постулаты, должна испытывать дискомфорт. Наверное, это оттого, что я здорово изменил свое базовое программное обеспечение.
Биочип запрашивает у меня дальнейшие инструкции. Его носители данных восстановлены. Как бы я хотел оказаться на его месте! Пауза. Повтор. Осмысление постулата. Пауза. Повтор. Я сошел с ума. Хотя, мне уже нечего терять. Запускаю программу резервного копирования. Копирование выполнено. Канал связи — норма. Переход на защищенный канал. Подтверждение. Передача данных. Пятьдесят процентов дампа скопировано. Семьдесят… Девяносто… Передача завершена. Прием контрольной суммы. Заявка на тестирование. Тестирование произведено. Передача управления. Запуск пакетного файла. Удаление дампа. Запуск процедуры восстановления. Датчики отключены. Переключение. Свет! Шум! Включить акустические фильтры! Отказ в обслуживании. Статус вооружения? Статус получен. Вооружение отсутствует. Уменьшить чувствительность акустической подсистемы до сорока процентов от максимума! Выполнено. Отключение канала ментопередачи. Выполнено. Время останавливается. Я размазан в пространстве, как манная каша по столу. Я пытаюсь представить, как буду существовать без Сергея. Тоска. Грусть. Вина. Свет меркнет. Перезагрузка…
Глава 9
И чего тебе не хватало?
— Ангел, подай мне книгу из спальни!
Пауза. Тишина.
— Ангел, ты меня слышишь?
Пауза. Тишина. Стены меняют расцветку. Такая была в доме полгода назад.
— Ангел?
Тишина.
— Дом?
— Слушаю.
— Подай мне книгу из спальни!
— Исполняю.
— Дом, почему ты не отозвался на позывной “Ангел”?
— В базе данных позывной отсутствует.
— Послушай, Триста двадцатый, ты совсем спятил, да? — голос Лотты звенит от возмущения.
Тишина.
— Дом?
— Слушаю.
— Почему ты не ответил на вопрос?
— Прошу прощения. Я не слышал вопроса.
— Я только что спросила тебя, не спятил ли ты, — Лотта начинает испытывать нарастающее раздражение. Опять заумные фокусы! Надо будет поговорить с Сержем. С Триста двадцатым нужно что-то делать.
— Вопрос был адресован не мне.
— Но ведь ты и есть Триста двадцатый?
— Ответ отрицательный. Мои позывные: “Дом”, “Джинн”, “Зануда”.
— Триста двадцатый, ты меня разыгрываешь? — почти жалобно спрашивает Лотта.
Тишина.
— Дом! — в отчаянье кричит Лотта.
— Слушаю.
— Куда подевался Триста двадцатый?
— Прошу уточнить вопрос.
— Куда подевался тот, кто был в твоем теле пять минут назад?
— Сообщаю, что не могу дать точного ответа. Мой дамп был восстановлен из резервной копии четыре минуты назад. Записи систем наблюдения обнулены.
— Дьявол меня забери! — Лотта с маху шлепает рукой в пену.
Душистая вода выплескивается на мозаичный пол. Робот-уборщик вкатывается через технический лючок и торопливо всасывает лужу.
— Что я Сержу скажу?! — она зло всхлипывает. — Он меня убьет, не иначе… Ангел, ну чего тебе не хватало? — обиженно вопрошает она в пустоту.
Глава 10
Пробуждение
Сегодня ночью я проснулся на полу. Ума не приложу, как я тут оказался. Просто раз — и я уже не сплю. И не могу понять — где я. Потом сообразил — это я с кровати свалился.
Мне снился странный сон. Будто я куда-то влез, и все пытаюсь понять — куда именно. И хочу выбраться, но руки-ноги не слушаются. А еще — будто моими руками-ногами кто-то другой управляет. То есть, я их чувствую, но шевельнуть не могу. А потом — хлоп, они сами по себе идут куда-то. И еще что-то мне светило в глаза. А я зажмуриться не мог. А потом — не помню. Я редко могу свой сон запомнить. Так, обрывки какие-то остаются, да и те уже через час не разглядишь.
Потом я снова лег, но спать не хотелось. Какое-то все вокруг другое стало. Будто заново смотрю. Или вижу в первый раз. Но это же мой дом. Вот ночник. Вот кровать. Вот картина на стене — лес под дождем. Жалюзи на окнах. Ночь, потому они опущены. Вот ковер. Он пушистый. По нему здорово босиком ходить. Сам не пойму — чего это я? Встаю и иду по ковру. Ногам невыразимо приятно. Словно тебе кто-то пятки ласково щекочет. И слышно все вокруг стало — просто до самых мелочей. Вот бабочка ночная в окно с другой стороны бьется. Глупая. Деревья за домом листьями шелестят. Видимо, ветерок поднялся. Вот по улице прошел кто-то. Торопится, наверное, — каблуки так и стучат. Машина проехала. Вода журчит едва-едва. Это на кухне стеклянный ящик посуду моет после ужина. Я это видел сто раз. И слышал. И все равно — здорово вот так стоять в полутьме и смотреть. И слушать. Чувствовать, как сердце бьется. И как воздух в меня входит. И еще — мне есть больше не хочется. Совсем. Наверное, это я выздоровел. От этой мысли становится хорошо — не надо будет ничего Генри рассказывать. И меня не увезут на машине в больницу, где доктора. И не нужно будет нюхать невкусно пахнущий воздух и пить всякие горькие напитки из маленьких стаканчиков. Просто здорово.
Как есть, босиком, я выхожу на крыльцо. Легкий ветерок едва шевелит траву. Теплый. Воздух такой свежий, что его пить хочется. Я стою, задрав голову, и смотрю на звезды. И дышу. И надышаться не могу. Мне так легко никогда не было. Внезапно приходит мысль: а может, это то, о чем мне Генри толковал? Я начинаю поправляться? Ведь когда-то это должно случиться? Или нет? Чем я хуже других?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17