Шагая по Улице Красных Фонарей, Фелтерин отметил, что листки с рецензией если и не сняты со стен, то хотя бы ободраны до такой степени, что едва ли могли привлечь внимание прохожих. Актер вернулся в театр, поднялся наверх, в их совместную с Глиссельранд спальню, и прилег рядом с женой на кровать.
На мгновение впечатление от посещения волнующего дома Миртис навело его на мысль разбудить супругу и предаться послеобеденному отдыху более активно, но эта идея быстро перешла в мечты, в которых он вытворял такое, что простому мужчине обычно недоступно. С возрастом он открыл истину, которой не смеет взглянуть в глаза молодежь: мечты всегда лучше реальности.
Леди - именно леди - Сашана проживала в небольшом, но уютном домике, расположенном в лучшем районе Санктуария.
У нее было несколько слуг, пышущих силой и здоровьем. Ожидающий в гостиной Фелтерин заподозрил, что они, кроме того, выполняют роль телохранителей. В комнате было множество полок, на которых громоздились манускрипты - прекрасные тома, обтянутые кожей превосходного качества. Читая названия, Фелтерин понял, почему Миртис отослала его именно к Сашане.
В основном это были пьесы, а остальное - волшебные сказки и сборники рассказов и повествований о дальних землях. Некоторые из них даже он не читал!
Леди Сашана вошла в комнату грациозной, но уверенной поступью. Гордо очерченный подбородок свидетельствовал об уверенности в себе, а зеленые глаза светились умом и сообразительностью. У нее были каштановые волосы, не слишком длинные, но слегка завитые на кончиках, что придавало ее облику впечатление тщательно рассчитанной изысканности. Одета она была в темно-зеленое атласное платье и розовую шифоновую накидку, которая выгодно подчеркивала ее красоту, особенно в окружении мебели красного дерева, кожаной обивки и драпировок розового бархата.
- Меня заинтересовало письмо Миртис, - произнесла она, усаживаясь в одно из кресел и жестом приглашая Фелтерина присесть в соседнее.
У Сашаны был густой, богатый оттенками голос. Трагик уже не сомневался, что она как нельзя лучше подходит для данной роли, если только ему удастся ее уговорить.
- Я очень рад, - ответил он, - поскольку вижу, что похвалы Миртис не смогли передать и половины ваших достоинств. Буду краток. Я заметил в вашей библиотеке "Венчание горничной" и сделал вывод, что вам знаком такой персонаж, как Серафина.
Именно эту роль я хотел бы предложить вам сыграть, если вы, конечно, не против того, чтобы появиться перед публикой на сцене театра.
Леди Сашана рассмеялась звонким, заразительным смехом, похожим на трель лесной птички.
- Господин Фелтерин, вы не представляете себе, какой скандал поднялся бы в Рэнке, если бы женщина моего положения и моего воспитания вышла на сцену! О, меня перестали бы принимать во всех приличных домах и не подпустили бы ко двору на расстояние выстрела! Но мы не в Рэнке, господин Фелтерин, мы в Санктуарии. И все, что грозит мне здесь, это опасность прожить скучную и замкнутую жизнь, какую вела моя мама до самой своей безвременной кончины.
Она остановилась и всплеснула руками с силой и точностью гончара, который мнет кусок глины на новый горшок.
- Конечно, я согласна, если вы обещаете научить меня всему, что мне необходимо знать!
Она подошла к полкам, и Фелтерин не без удовольствия отметил, что ее походка и телодвижения начали изменяться, приспосабливаясь к новой роли. Ей нужно немного порепетировать, подумал он, когда она сняла с полки голубой том. Сашана повернулась, прижимая обеими руками к груди книгу, словно бесценное сокровище.
- Как я люблю этот город! - воскликнула она. Ее глаза горели восторгом.
***
На следующее утро критические статьи появились на стенах Санктуария снова, вот только клей был другой, получше.
Та дрянь, которую Фелтерин никак не мог отмыть с рук, не шла ни в какое сравнение с новым клеем. Лемпчин вернулся в театр в слезах. Его лицо, руки и одежда были облеплены клочками бумаги, на которых можно было Прочесть оскорбительные фразы.
Менее чем за час несчастный юноша превратился в ходячую доску объявлений. Клей смыть было невозможно.
- Да-а, - заметил Раунснуф за завтраком, пережевывая кусок дичи, ничто так не липнет к актеру, как критика!
- Раунснуф, в этом нет ничего смешного! - упрекнула его Глиссельранд, переодевшаяся в свой самый нарядный костюм - ей предстояло собирать пожертвования. - Бедный мальчик напуган, разве ты не видишь?
- Было бы куда хуже, если бы клеем намазали его ночной горшок, - изрек Раунснуф. - А поскольку он не потрудился опорожнить горшки сегодня утром, ему пришлось бы несладко!
Лемпчин взвыл еще громче и бросился к Глиссельранд за утешением. Но Глиссельранд ловко увернулась, парень налетел на Раунснуфа и намертво прилип к толстенькому веселому комику.
Получилось нечто вроде большой круглой чаши.
- Хватит! - прикрикнул Фелтерин. Эта суматоха окончательно отвлекла его от завтрака и бумаг. - Лемпчин, прекрати свой кошачий концерт! А тебе, Раунснуф, поделом: нечего было дразнить парня! Теперь так и будешь ходить с ним в обнимку, по крайней мере, до тех пор, пока я не выберу время отвести вас на Кожевенную улицу. Клей, конечно, мерзкий, но вряд ли он клеит намертво. Наверняка его готовил мастер Чолландер, думаю, у него должен найтись нужный растворитель. Конечно, на это потребуется время, но это не продлится долго, скоро вы оба окажетесь на свободе и сможете вновь причинять мне головную боль.
Кстати, авось Чолландер даст нам достаточно растворителя, чтобы смыть со стен эти проклятые листки!
- Ну, слава богам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91