- Представляешь, - так тихо и серьезно говорит он, - к нам на Землю с
другой планеты собирается этот, как бы его назвать, пришелец. А ты, в силу
своей какой-то сверхчувствительности, перехватываешь разговор инопланетян.
А может быть, он уже здесь, и ты просто подслушала его воспоминания, ну,
мысль его. Ведь вполне так может быть, как ты думаешь?
- Ой, Ионыч, много ты читаешь, все твои беды от этого. Подумай сам,
зачем я им, этим пришельцам, чтобы они мне себя снили? И потом, все это
еще не доказано, а я непроверенным слухам не верю, в серьезном месте
работаю. Здесь реальные факты на веру принимаются, а всякие там НЛО - это
для изданий не нашего профиля.
- Зря смеешься, - Ионыч был на редкость серьезным. - Когда-нибудь это
должно случиться. Почему же и не с тобой, чем ты хуже любого другого
жителя нашей планеты?
Тогда мне, честно говоря, было не до пришельцев. И куда больше
волновало событие, которое на Земле случается гораздо чаще, чем контакты с
инопланетянами.
Мне еще предстоял разговор с Антоном. И не о моих снах, отнюдь.
Вопреки ожиданиям, он спокойно воспринял известие о том, что у него в
скором времени появится брат или сестра. Поинтересовался только, не очень
ли ребенок будет кричать.
...Светка оказалась на редкость спокойной девочкой. Я уставала с ней
куда меньше, чем с Антоном, когда он был маленьким. И взгляды соседок меня
теперь почти не ранили.
Когда мы только пришли из роддома и устроились для первого домашнего
кормления, Антон внимательно посмотрел и сказал: "Нужна скамеечка тебе,
чтобы ноги ставить. У нас такой нет".
Побродив по квартире, принес двухтомник Грина, подложил мне под ноги.
- Ну что ты, Антон, как же можно на Грина?
- Знаешь, ма, мне кажется, он бы ни за что не обиделся. Может, даже
гордился бы. А скамеечку я сделаю.
И сделал. С помощью Ионыча. Он бывал у нас гораздо чаще, чем
остальные мои сотрудники. Соседки считали, что гораздо чаще, чем того
требовали приличия.
Однажды он притащил-таки ручную кофемолку. Огромную, квадратную,
наверное, на ней при желании можно было смолоть мешок зерна, а не только
немного кофе для завтрака.
- Та кофемолка у нас дикая, а эта домашняя, ручная, - заметил Антон.
- Ну, а электрическую машинку можно купить, это проще, - порадовал
меня Ионыч.
Я промолчала, да и что тут скажешь, сейчас я не могла себе позволить
даже покупку новой зубной щетки. Все мои отпускные деньги и материальная
помощь, которую оказали на работе, давно разлетелись, и теперь выручала
только машинка. Хорошо еще, старые заказчики не забывали. Наша Светка
легко засыпает под грохот машинки, Антон и подавно привык.
И снова я плачу, лью слезы. Что-то часто в последнее время. Только
что вернулась из школы. Оказывается, у Антона полно двоек. А он не счел
нужным сообщить мне об этом. Бережет от жизненных невзгод.
- Раньше бы ты мне сам об этом сказал, - упрекаю я сына.
- Раньше бы я их не получал, - парирует он.
- Что же тебя теперь заставило? Что тебе мешает? Может быть, сестра?
Антон молчит, а я все ворчу, просто никак не могу остановиться. Дело
здесь, конечно, не в двойках Антона. Накатило все сразу.
- Ну что ты ревешь? - не выдерживает сын. - Просто какая-то женщина.
Он произносит последнее слово как ругательство.
- А кто же я, по-твоему? Я и есть женщина. Самая обыкновенная. И
очень жаль, если ты не хочешь этого видеть.
Ну что за дурной тон - устраивать семейные сцены собственному
ребенку. Я даже не замечаю, как в комнате появляется Ионыч.
- У вас, кажется, каша сгорела. Запах до самого первого этажа.
Каша! Ну конечно же, Светкин ужин горит синим пламенем. Кастрюлька
испорчена окончательно и восстановлению не подлежит. А Светка уже орет.
Ионыч с Антоном пытаются, как могут, успокоить ее.
Как всегда, не в самое подходящее для визитов время является соседка
Людмила. Она чем-то расстроена, но, увидев, что творится в нашем доме, не
торопится выкладывать свои новости. Моет посуду, помогает мне отмерить
смесь для новой каши и в суете кухонных дел все-таки выпаливает:
- Уйду я от него, от изверга такого.
Знаю я эту старую песенку, опять не поладила со своим Валеркой. И
здесь, пока варится каша, я разражаюсь монологом:
- Ты готова перейти в другой клан? Наверное, думаешь, что женщины
бывают умные и глупые, красивые и не очень, счастливые и не совсем? Все
это чушь. Женщины бывают одинокие и замужние. Два лагеря, два враждующих
клана. Если замужние еще как-то дружат, объединенные общей целью -
удержать, то одинокие вдвойне одиноки. У них тоже одна цель - приобрести,
заиметь, но она не объединяет, а наоборот. Ведь они не союзницы, а
соперницы в этой борьбе. Они ни в ком не находят понимания. Замужние их
боятся. Боятся, что они могут прямо из стойла увести их сокровища. И
мужчины боятся: не хотят быть прирученными. Сможешь ты существовать так?
Хватит сил?
Людмила удивленно хлопает глазами:
- Но ты ведь живешь?
- Я? Кто тебе сказал? Не живу - воюю.
Наверное, очень смешно выгляжу: растрепанная, в халате с оторванной
верхней пуговицей, в руке бутылочка с остывающей кашей. Воительница!
Людмила не выдерживает, хохочет. Уходит, пообещав завтра сходить за
молоком для нас.
Лечу кормить Светку, натыкаюсь в коридоре на Ионыча. Похоже, он все
слышал. Ну и пусть, что он нового узнал?
Наконец все в порядке. Светка, накормленная и выкупанная, спит.
Пеленки и ползунки висят на балконе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9