– Место работы для себя поинтересней искала.
– Нашли?
– Ага. Хорошо бы директором, режиссером или редактором.
Зоя Николаевна засмеялась и протянула открытую ладонь.
– Давайте ваш диплом и трудовую книжку.
– Книжка есть, а вот диплома не заслужила, – в том же игривом тоне ответила Нина. – Но это, я думаю, еще впереди.
– Конечно, – согласилась Зоя Николаевна и пролистала трудовую книжку. – Так. С постом режиссера и всякого прочего начальства придется подождать. Точнее сказать, будем к названным благам стремиться. Наибольший опыт в работе, как я понимаю из этого документа, у вас в качестве официантки, так?
– Совершенно правильно.
– Ресторана у нас нет. И мне не ясно, чего вы хотите.
– А что есть? – спросила Нина.
– Регистраторшей в бюро пропусков... Работа сменная.
– Скучно. Не люблю на стуле сидеть.
– Кладовщицей в отделе...
– Нет, – прервала Нина.
– Почему?
– Не люблю материальной ответственности. А потом, я же на телевидение пришла и хочу увидеть побольше, как тут всякие ваши дела делаются.
– Девочка с претензиями, – заметила пожилая женщина, включающая в углу кабинета электрический самовар.
– Сейчас все так, – с непонятной обидой сказала Зоя Николаевна. – Ну что ж, если вы желаете побольше мелькать среди творческих работников, то ничего, кроме почетной должности уборщицы, я вам предложить не могу.
– Что убирать? – быстро спросила Нина.
– Третий этаж. Кабинеты, две монтажных и один пролет лестницы. Вам объяснит подробности завхоз.
– Какой рабочий день? – напористо спросила Нина.
– Обычный, – удивилась собеседница.
– Я в том смысле говорю, что вам нужна моя отсидка, то есть присутствие на работе, или сама работа? У меня дома ребенок, я недалеко живу. Если здесь у вас мне придется отбывать рабочие часы от звонка до звонка, то от этого ни вам, ни мне пользы.
– От звонка до звонка – это уголовно-лагерная терминология, – снова подала голос женщина от самовара.
– Правильно, – подтвердила Нина. – С лагерями я тоже знакома. Но это давно было.
Эту тему Зоя Николаевна развивать не стала, зато спросила, не скрывая недовольства:
– Мне не совсем ясно, чего вы хотите?
– Я хочу того, – проговорила Нина уже давно заготовленную фразу, – что называется, по-моему, ненормированный рабочий день. Другим словом, у меня есть объект работы и объем работы. И требуется выполнение работы, а не присутствие на ней. Если я уборщица, к примеру, то значит, к появлению работников должно быть чисто, и после конца работы – тоже. А когда и как я делаю свое дело, это никого не касается.
– Зачем вам это?
– Я же сказала. У меня годовалый ребенок. Время от времени я буду бегать домой и проверять, как он там себя чувствует.
Зоя Николаевна сочла ситуацию необычайно сложной, практически не разрешимой и вызвала завхоза Васильева, мужчину неторопливого до ленивости, а потому очень спокойного. Он внимательно выслушал претензии-предложения Нины, разом оценил их и через пять секунд размышлений сказал:
– Добро. Пусть работает как ей удобно. Пропуск ей выдайте круглосуточный. Но, дамочка, смотри! До первого замечания! Увижу непорядок – не взыщи. Разом либо уволю, либо переведу работать на общий режим.
– Не увидите, – так, без всякого нажима и хвастовства ответила Нина.
Васильев же показал ей все ее объекты и ушел по своим делам.
Нина написала заявление, и договорились, что к работе она приступает завтра.
По дороге домой Нина прикинула распорядок своего рабочего дня, и получилось, что она почти обойдется без посторонней помощи. Ее наемным нянькам придется контролировать лишь сон Игорька.
Наталья покочевряжилась, но сказала, что как только вернется из дома отдыха в Подмосковье, так уж, черт с тобой, о дите позаботится.
В первое утро рабочего дня завхоз Васильев не без торжественности провел Нину в конец коридора, отомкнул узкую дверь и сказал:
– А вот твой рабочий кабинет: твой монтажный стол, компьютер и всяческая техника.
Нина засмеялась. В темном чулане стоял здоровенный сундук, два тяжелых пылесоса, с десяток ведер, швабры, висели на гвоздиках халаты.
– Сойдет, – сказала она.
– А это сундук-рундук, – указал Васильев. – Надо его прописать.
Нина и понять его слов не успела, как Васильев, проявив при своей внушительной комплекции молодецкую ловкость, охватил обеими руками ее за бедра и принялся валить на сундук-рундук, горячо и прерывисто при этом задышав.
К таким атакам Нина была давно приучена и давно изобрела несколько контр-приемов защиты. Совершенно не раздумывая, не впадая в панику и не издавая ни звука, она снизу вверх ударила своей макушкой черепушки под челюсть Васильева, развернулась и левым коленом заехала ему в пах. Васильев завалился на тот самый сундук, на котором собирался прописывать новую работницу, и ошалело смотрел на нее, не соображая еще, что же такое, собственно говоря, произошло.
– Папашка, – улыбнулась Нина, – я тебя, конечно, понимаю, но меня так не берут. Я, может быть, и не против с тобой потрахаться, хоть ты мужик уж немолодой да потертый, но уж извини, не таким подходом ко мне домогаешься.
– А какой тебе надо? – сердито спросил Васильев и уселся на сундуке, без стеснения потирая промежность.
– А какой каждой женщине, если она не сучка.
– Цветочки тебе в букетиках, да? – ехидно спросил Васильев.
– Ага. Цветочки.
– В ресторан небось запросишься?
– Само собой!
– И кровать с крахмальными простынями?
– Это уж как придется. Можно и на природе, в палатке на рыбалке. В море, когда волны небольшие, тоже хорошо. А то и в ванной, под душем.
– Извращенка ты, – с откровенным одобрением сказал Васильев и поднялся с рундука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131