Еды хватило бы на троих, но Важеля никто кормить не собирался. Люсьен, которого немного пугала жестокость спутника, вынужден был внутренне согласиться с таким решением. Атаман умышленно шел не торопясь, а уроки, которые время от времени устраивал для него сотник, тоже отнимали немало времени. Кроме того, он оставался постоянным источником угрозы, а добраться до своих и принести Повелителю добытую информацию было куда важнее, чем доставить пленника.
Остановившись у росшей посреди поляны елочки, Важель повалился на траву, задрал на дерево уставшие ноги и отвернулся, всем своим видом демонстрируя полную безразличность. Олаф и Люсьен, оглядываясь на пленника, собрали топлива. Сотник настаивал, чтобы его было побольше - криков избежать не удастся, если заткнуть пытаемому рот, он скорее всего умрет от разрыва сердца. Значит, надо готовиться швырять в хищников горящие головни.
- Тяжелая ночка будет, - устало потянулся стражник, сваливая на землю очередную охапку хвороста.
- Сколько их позади, сколько еще впереди, - пожал плечами сотник. - Ты в Хаже просидел всю жизнь, тебе грех жаловаться. А я первого человека убил, когда мне двенадцать лет было. И понял, что жизнь - не сахар.
- Как же так вышло?
- Тащились с обозом по степи, повозки в жуков запряжены, конвой из смертоносцев. Тоска. А тут сообщили гонцы, что люди Фольша рядом. Восьмилапые побежали искать. А мы остались... Тут они и налетели, в траве лежали. Их было немного, быстро их побили почти всех, но они успели убить в два раза больше наших. И отправились со спокойной душой на звезду, где Фольш войско для будущей войны за мир собирает, знаешь эту их сказку?
- Рассказывали, - кивнул Люсьен. - Колдуны их насом окуривают и совращают.
- Да. Так вот того парня, что убил моего отца и мать, взяли живым. По традиции, всех пленных - смертоносцам. И им приятно, и нам. Но этому почти начисто отсекли ногу, и хотя прижгли вены огнем, все равно он доходил. Вот мужики и решили, что по справедливости я имею право ему отомстить, чтоб не сам помер. Я и понимал, что так надо, но и не хотел... Трудно было.
- Как убил? - из вежливости поинтересовался стражник.
- Ну как я мог тогда убить? Тыкал его в грудь, в живот, пока дергаться не перестал. Потом спать не мог. Грустная история, Важель? - Олаф развел огонь. - Что молчишь? Иди сюда, любезный друг и высокий господин атаман. Я еще что-нибудь вспомню, тоже расскажу. Как меня раскоряки выкармливали, как я для них старался... Что молчишь? Не хочешь сам идти?
Он сделал знак стражнику и они вдвоем подошли к застывшему все в той же позе пленнику. Важель как-то уж слишком вывернул шею, свесив голову на бок. В сумерках казалось, что земля возле него потемнела.
- Дети Фольша! - изумленно воскликнул сотник, кидаясь к атаману. - Как же он?
Люсьен сбросил ноги пленника с елки, вдвоем они осмотрели его. Важель был еще жив, но глаза джета закатывались, дыхание слабело.
- Полный рот крови, - заметил Люсьен и мечом разжал джету зубы. - Наклони голову, а то захлебнется.
Огорченный Олаф, не боясь перепачкаться, изучил, как мог рот атамана.
- Похоже, перекусил себе язык. Вот дела... Такого я не видел.
- Зачем же? - покачал головой Люсьен. - Да и не умирают от этого.
- Видишь, какой бледный? Пока мы дрова собирали и болтали, он из себя кровь выпускал. Поэтому и ноги задрал, чтобы лучше шла. В языке артерия, это известно. Обманул он меня, стражник. Как ребенка провел Олафа-сотника.
- Он еще живой, - попытался утешить приятеля хажец. - Может, оклемается?
- Теперь его лечить надо, а не пытать, - вздохнул сотник и для пробы сильно надавил пленному на глаза. Тот только замычал, но тело осталось неподвижным. - Нет, не прикидывается. Вот и все, а ты говорил - тяжелая ночь.
- Надо тогда его дорезать.
- Дорежу, - вздохнул чивиец. - Мой грех, я и дорежу.
Он встал, схватил Важеля за волосы, тяжело потащил в лес, бормоча под нос ругательства. Нельзя оставлять тело на поляне, словно приманку для хищников. Олаф и в самом деле чувствовал себя обманутым, хотя и проникся уважением к Важелю и его смекалке. Отойдя подальше, сотник чуть помедлил, а потом закончил дело ударом клинка в сердце.
- Не знаю, куда отправляется душа джета, - тихо проговорил он, - но надеюсь, не к Фольшу. Нехорошо, если к нему будут попадать такие люди, как ты.
Исчерпав на этом комплименты к убитому, Олаф побрел обратно к костру. Стражник тактично взял на себя готовку и постарался отвлечь карателя от грустных мыслей.
- Я прикидывал скорость ладьи и получается, что мы уже близко от северного края озера, в двух, может быть, трех днях. Зижда, скорее всего, уже движется дальше, так что мы совсем рядом. Утром надо их искать.
- Будем звать, - согласился сотник. - И ночью на всякий случай надо попробовать. Но здесь деревья... Придется вернуться к воде.



- Теперь-то нам бояться нечего, два лука, стрелы, мечи, атамана, за которым глаз да глаз, на руках нет. Плевое дело от любого джета спрятаться, а найдут - пожалеют.
- Верно.
Разговор не клеился, вскоре сотник повалился на землю и попытался уснуть. Обида все еще жгла его сердце - если в степи узнают о таком вот номере, перекусить себе язык со связанными руками, то смертоносцы не получат живым ни одного повстанца. Им, обкуренным насом, это сделать совсем нетрудно. Правда, рот можно затыкать тряпками, тогда, наверное, ничего не получится.
- Люсьен, - сотник сел. - А что бы ты сделал, если руки связаны, и во рту тряпка? Какие еще есть способы?
- Мне бы твои заботы, - вздохнул стражник. - Ничего бы я не сделал. Знаю, что перестать дышать у людей не получается, а в общем, и не интересуюсь такими вещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88