Ее волосы, одежда и руки были мокрыми, она дрожала от холода, но не замечала этого. Глаза ее радостно сияли.
- Пойдем скорее!
- Куда? Зачем?
- Танцевать под дождем! Наши уже все там. Редар уже слышал про этот обычай. В пустыне приход дождя воспринимали с благоговением.
Охотники и их жены, даже дети выходили под дождь, поднимали вверх руки, впитывали в себя каждую каплю влаги, подательницы жизни.
В пещерах же первый дождь воспринимался проще - еще один праздник, еще один повод повеселиться. Молодежь выбегала из-под надоевших каменных сводов наружу, крутилась и танцевала под дождем, пока одежда не промокала до нитки, причем и тогда никто не уходил. Многих потом по пол-луны мучил кашель. Про таких раньше говорили - дождь отметил его, больше никакая хворь не прицепится. Теперь мало кто находил в этом поверье истину, тем не менее под леденящими струями дождя танцевали все равно, плясали и кружились до упаду.
И хотя усталость еще разливалась неподъемной тяжестью по его телу, пропустить такое зрелище было невозможно - да он потом сам себе этого не простит! Редар, кряхтя - про себя, правда, чтобы не показывать перед Кирой своей слабости, - поднялся:
- Ну, веди!
Тут он едва не хлопнул себя по лбу. Как же он мог забыть!
- Кира, подожди…
Она обернулась с порога:
- Что случилось?
- Я тут кое-что припас для тебя…
- Для меня?
Юноша покопался в походной перевязи, нащупал, наконец, сухие, ломкие веточки. Доставал осторожно, чтобы не сломались. Цветы высохли и выглядели уже не такими прекрасными, как в степи. Но все равно Кира удивленно ахнула:
- Ой, что это?
- Это цветы, Кира. Степные цветы.
- Для меня?
- Для тебя.
Девушка смотрела на белые венчики, словно на волшебство. Всю свою жизнь прожив в темных пещерах, Кира никогда не видела настоящих цветов.
Они казались ей самым лучшим подарком на свете. Она бережно взяла веточки из рук Редара и поднесла к лицу. Вдохнула терпкий, чуть сладковатый запах.
- Реди… это так красиво!
Девушка крепко зажала цветы в кулачке, прижала к груди.
- Ну что, пойдем?
- Пошли.
По дороге Кира, немного постукивая зубами - замерзла бедняжка основательно, - не умолкала ни на миг:
- А эти вчера проспорили до рассвета. Так ни о чем и не договорились. Кенгар все хочет на муравьев войной идти, а Салестер против.
Редар деланно удивился: как же это Кира могла все услышать, если была посажена под домашний арест. По большому секрету девушка рассказала, как они здорово «провели» бабушку. Она, мол, отправила их к себе в дальнюю комнату, а оттуда все прекрасно слышно, вот так!
- Кенгар с Салестером долго ругались, но ни к чему путному так и не пришли. Но ты вчера здорово выступил! Я тебя просто заслушалась! Ты молодец, Реди, лучше всех! Я бы, наверное, тысячу раз со страху померла, если бы мне такое пережить пришлось. Рядом с целым муравейником полдня провести… даже представить страшно. А ты - даже глазом не моргнул! Ликка вся обзавидовалась…
- Чем это? - Редар невольно улыбнулся.
- Тем, что ты такой. А у нее - этот недотепа Ремра. Он, знаешь, хороший парень, конечно, но… - Постой, постой… У Ликки - недотепа Ремра, а тебе-то она что завидует?
- Тому, что у меня ты есть, глупый!
Кира крепко ухватила Редара за руку и бегом потащила за собой. Он еле поспевал за легконогой девушкой. И вдруг туннель кончился, они выскочили в Привратную пещеру, а там - на свежий воздух. Холодные, чистые струи дождя тут же обрушились на юношу, вымочили волосы, плечи, норовили забраться за шиворот. Вокруг самозабвенно вертелись дети, молодежь, Редар даже с удивлением заметил нескольких крепких мужчин - почти все они были охотниками, многих он знал. Казалось, весь пещерный город собрался здесь.
Как и большинство других пещерников, Кира что-то задорно кричала, и голоса сливались с шелестящим шумом дождя и бессловесным шепотом струй. Редар поднял голову к небу, открыл рот - пусть дождь, податель жизни, напитает его своей освежающей силой! Он тоже пытался что-то говорить, захлебывался, отплевывался и снова, снова глотал чистую, свежую воду.
Наконец, Кира замерзла окончательно. Она дрожала уже так, что еле могла говорить. А Редар даже не мог набросить на нее что-нибудь из своей одежды - все было насквозь мокрое. Да и сам он, честно говоря, продрог до костей.
- Пойдем домой, Кира! Я тебя отведу.
- Н-н-ет… т-т-оллько н-не д-домой. Я ж-же, в-вроде как, п-под д-домашним з-заключ-чением. М-мама ув-видит и н-никуда б-больше н-не п-пус-тит. П-пойдем л-лучше к т-тебе.
Редар пожал плечами. Ну, ладно.
В комнате он первым делом запалил от светильника несколько веток сушняка, сложил в очаг, подбросил в пламя несколько кусков горючего камня. Огонь разгорелся быстро, от него повеяло теплом. Редар стащил через голову накидку и рубаху, растянул над огнем. Повернулся к Кире:
- Садись ближе, быстрее согреешься.
Кира не отвечала, она ошеломленно смотрела на него. Потом протянула руку и осторожно провела пальцем сдвоенный косой шрам на его груди.
- Что это?
- А! Я-то все думаю, что ты там разглядываешь? Будто скорпиона увидела! Это меня еще в Солончаках, дождей пять назад, богомол подрал. Я клубни пустоцвета выкапывал, увлекся, по сторонам не смотрел, а он - тут как тут. Ну, и схватил меня, покарябал изрядно. Я вывернулся кое-как, копье подхватил и - прямо в грудь! Один бы я, конечно, все равно не отбился, сожрал бы меня богомол. Хорошо, от дома недалеко, мои крики услыхал отец, его друг, Вайлиш. Прибежали, втроем отбились кое-как…
Глаза девушки смотрели на Редара как-то странно. В них было нечто такое, особенное, чего он никак не мог постичь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88