Полагаю, Кейтли неотлучно был с тобой?
– Верно. За последние шесть лет я приобрел некоторую известность в игорных домах за границей.
– О чем ты?
– Возможно, ты слышала о некоем мистере Дарси?
– Да, слышала, но… – Она осеклась. – Нет, этого не может быть! – прошептала она. – Ты и есть мистер Дарси? Конечно, он весьма загадочная личность, никто о нем ничего не знает, но… Нет, это невероятно!
Но почему ты уехал, любовь моя? – Не успели эти слова слететь с ее губ, как ее осенила догадка. По лицу пробежала гримаса боли. – Толби?
– Да, он, – медленно произнес Рэкселл. Леди Хэппендейл опустила глаза.
– У меня были смутные подозрения, – с трудом выговорила она. – Нет, в глубине души я всегда знала, что он причастен к твоему… исчезновению, но не признавалась самой себе. И все же не могла представить, что он оказался таким подлецом. За последние годы он стал – возможно, мне это лишь померещилось, – он стал… более человечным. Что заставило его пойти на такой шаг, ума не приложу!
– Кто сказал, что самый очевидный мотив, в который меньше всего верят, – любовь?
Эмилия бросила на брата быстрый взгляд.
– Любовь?
Рэкселл улыбнулся, но не открыл сердечную тайну Толби.
– Я сказал бы, любовь к славе и богатству. Согласись, герцогский титул со всеми положенными привилегиями – сильное искушение для того, кто был к нему так близок. Для Толби оно оказалось непреодолимым.
– Слава Богу, что он не убил тебя из-за титула! – содрогнулась она. – Но как он умудрился украсть его у тебя?
– У него слишком утонченные вкусы, чтобы проливать кровь. Нет, он просто убедил меня в том, что я незаконнорожденный.
– Ричард!
– Как я выяснил, любая история при пересказе теряет правдоподобие, но не торопись называть меня сумасшедшим, сначала выслушай.
– Я жду, и с нетерпением!
Рэкселл был спокоен. Когда он заговорил, его голос звучал немного отстраненно, словно он рассказывал о злоключениях своего знакомого.
– Почти семь лет назад, в июле, под вечер, Толби явился ко мне и заявил, что я не сын своего отца. Якобы у мамы была любовная связь с Джайлзом Ормсби, который умер вскоре после моего рождения. Вряд ли ты его помнишь, в ту пору ты была совсем девчонкой. Ну да Бог с ним. То, что я почувствовал, услышав эту историю, не поддается описанию. Меня охватил невероятный гнев и бессильная ярость… Видя, в каком я состоянии, Толби проявил необыкновенную чуткость, он так старался пощадить мои чувства, смягчить удар! – иронически усмехнулся Рэкселл. – Он сознавал, что меня будет трудно убедить, и предъявил доказательства; два свидетельства о рождении и мамин дневник. Нечего и говорить, что мне было нелегко переварить эту новость, и он дал мне неделю на размышления, чтобы я решил, что делать дальше. Окончательно меня убедил дневник, в котором все подробно описывалось. Даже прочитав его, я испытывал сомнения, но он являл собой неопровержимое доказательство. Записи в нем безусловно были сделаны рукой матери. Я узнал ее почерк.
Леди Хэппендейл обдумала услышанное.
– Да, мамин дневник исчез вскоре после ее смерти. Она скончалась через год после того, как ты унаследовал титул.
Рэкселл кивнул.
– Уверен, Толби долго вынашивал свой злодейский план. Он все предусмотрел. Что мне оставалось? Увидев собственными глазами злополучный дневник и два свидетельства о моем рождении – одно “подлинное”, а другое “фальшивое”, которое мама якобы подделала, чтобы замести следы и спасти свою репутацию после смерти Ормсби, – я не мог больше сомневаться в справедливости обвинений Толби. Внешне я мало похож на отца и, признаюсь, почти поверил в то, что не являюсь его сыном.
– Ты пошел в маму, а я в отца, но все равно… – запротестовала Эмилия.
– … следовало свято верить в супружескую верность матери, что бы ни случилось? – закончил за нее Рэкселл. – Жена Цезаря вне подозрений? – иронически усмехнулся он. – Нет, моя дорогая. Мы с тобой хорошо знали, что брак наших родителей не был заключен на небесах, как говорится, кроме того, я ни секунды не сомневался, что Толби непременно обратится в суд и предъявит попавшие ему в руки документы. Видишь ли, я не имел никаких контрдоказательств и думал, что, даже если они и существовали, Толби позаботился об их уничтожении.
– Но уехать из страны!..
– Ты бы предпочла, чтобы я остался в Англии? В каком качестве?
– Все думали, что ты умер. Это уж слишком!
– Я действительно умер – как герцог Клерский. Что у меня оставалось?
– Я! Твои друзья! Они бы поддержали тебя, приняли как равного!
– Я не мог их об этом просить. И тебя тоже… Предпочел сохранить незапятнанной честь семьи. По-твоему, я поступил неправильно? Тебе было очень тяжело?
– Ужасно! – воскликнула она. Слезы душили ее.
– Прости меня, – ответил он ровным голосом. – Я не видел иного выхода.
– Ох уж эти мужчины – вспыхнула Эмилия и сердито скомкала носовой платок. – С одной стороны, я тебя понимаю, и все же… нет, не понимаю! Мужчины и их понятия о чести!.. Конечно, это благородно, что ты позаботился о репутации мамы, о добром имени отца… Рэкселл кивнул.
– И о тебе тоже, дорогая.
– Но мне было бы все равно! Я не придаю особого значения таким вещам. Мог хотя бы сообщить, что ты жив!
– Я не посмел осложнять твою жизнь. Тебе было бы легче узнать, что я жив, но лишен всего? – мягко спросил он. Эмилия затруднилась с ответом, и он продолжал: – Нет, тебя переполняла бы бессильная ярость от несправедливости происшедшего, а не скорбь из-за моей смерти. Неизвестно, что хуже. Мне, во всяком случае, такая альтернатива казалась неприемлемой.
– Господи, какая глупость! Я все понимаю, но от этого мне не легче!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80