Что стало с этой толстощекой девочкой с косицами, как крысиные хвостики? То ли она связалась с наркоманами, возившими анашу из Казахстана, то ли подалась в Турцию и пропала в стамбульском борделе, а может, вовсе и не в борделе, а на улицах Грозного: во время первой чеченской кампании, когда вытаскивала из-под огня раненого спецназовца, получила осколок в свою бедовую голову.
Сгинула Катюшка неведомо где, а вот ее жуткие истории до сих пор в памяти. Будоражат воображение в такие ненастные ночи. Вера вспомнила одну из них. Конечно, все о том же кладбище, о том же склепе… Будто бы, рассказывала Катя, живые могут устанавливать контакты с покойниками, а те даже выполнять их желания. Нужно только ненастной ночью прийти на кладбище и попросить мертвеца помочь. Правда, в конце концов ничем хорошим для просящего это не обернется. Мертвец обязательно потребует плату за выполненную работу. Плата может быть разной, но самая распространенная, когда душа покойника вселяется в просителя и управляет им по своему усмотрению. Но подходит не каждый покойник, а только заложный, вещала Катюшка. Вот, например, такой, как девица Амалия, которая в тутошнем склепе покоится. Потому как хорошие давно в раю, а плохие в аду, и назад им возврата нет. А заложные, которых никуда не взяли, не могут успокоиться, бродят, пакости всякие добрым людям строят. Если, конечно, у них имеется такая возможность. Неужели можно вот так просто пойти и попросить, недоверчиво интересовались у Кати девчонки. Просто так, конечно, нельзя, знающим тоном сообщала Бурдымагина. Это можно сделать лишь в один день в году. Вернее, в ночь. А именно на Ерофея-мученика, семнадцатого октября. Надо прийти на могилку глухой ночью, но до первых петухов, раздеться донага, встать к ней спиной, обернуться три раза вокруг себя и попросить:
Ты, ты, дух нечистой красоты (назвать его по имени),
помоги
Мне, убогому (назвать себя), и по разуменью строгому
не нашли в меня тоски
Из-за гробовой доски. Буду я тебе служить,
но и мне чтоб не тужить.
И вдвоем с тобою мы повредим другим умы.
А себе хочу желать: мне б
Ума не потерять.
Потом нужно поклониться три раза, но опять же, стоя спиной к могиле или к гробу, где лежит тот, которого просишь.
– А дальше? – прерывающимися от волнения и ужаса голосами спрашивали у Кати подружки.
– А дальше все, – важно отвечала она. – Если все пройдет правильно, покойник станет вам помогать.
– А если неправильно?
– Нужно искать другого заложного. С этим – всё. Больше не захочет являться.
– Да как же узнать?!
– Оно само покажет, услышал мертвец или нет. Так мне бабуся моя сказывала, а бабуся в таких делах волокет. Даром, что ли, ворожеей в округе слывет…
Вера и сама удивилась, насколько четко сохранился в памяти рассказ Катюшки. Словно не прошло с того времени почти пятнадцать лет. Стояло жаркое лето. Девчонки валялись на траве рядом со склепом семейства фон Торнов. Одуряюще пахла отцветающая сирень. В ее горьком аромате отчетливо прослеживался запах тлена, отчего на душе присутствовала непонятная тоска. Но, возможно, эта неясная грусть явилась результатом рассказа Катюшки.
А ведь сегодня как раз семнадцатое октября, неожиданно пришло в голову Вере. Ее словно током ударило. До первых петухов – это до какого же времени? Часов, наверное, до двух, до трех… И что же из этого следует? Да ничего, конечно. Так просто… Взбредет же в голову.
Вера вновь постаралась заснуть. Она повернулась на правый бок и закрыла голову подушкой. Шум дождя и скрежет веток пропали. Но тишина оказалась настолько гнетуща, что она вновь вернулась в первоначальное состояние. Мысли о Катюшке и ее рассказе никак не желали покидать сознание. Кладбище, старинные надгробья, мертвый запах догнивающей сирени… А может, в этой жутковатой истории имеется доля правды? Не, бред! Какая там, к черту, правда! Детские сказки! Однако можно проверить, словно прошептал кто-то во тьме.
До первых петухов… Сколько еще осталось?
Вера взглянула на табло электронных часов. Только половина двенадцатого, а казалось, городские куранты пробили одиннадцать так давно.
И все же…
А что все же?
Можно сходить.
Уж не свихнулась ли ты? В такую погоду! И дорога туда давно забыта. Да хоть бы и помнила ее, в такой дождь и в полную темень и двух шагов не сделать.
Но можно обуть сапоги, завернуться в плащ, взять фонарь… Что за чепуха! Но ведь ты все равно не спишь. Сна – ни в одном глазу. Как долго можно ворочаться с боку на бок?
– Нет, это безумие! – вслух произнесла Вера и поднялась с постели. Словно кто подталкивал несчастную, тянул ее за подол ночной рубашки…
Некоторое время она, упершись носом в скользкое стекло, таращилась на улицу.
Пусто, сыро, тоскливо… Но ведь это даже к лучшему! Никто не увидит, никто не спросит: куда это она собралась на ночь глядя?
Вера пошла в прихожую, достала из самого дальнего угла стенного шкафа резиновые сапоги, которые она последний раз надевала года три назад, когда студентов осенью посылали на село помогать убирать картошку. Однако в тот год осень выдалась сухая, и сапоги даже не понадобились. И вот наконец о них вспомнили. Потом девушка вернулась в спальню, натянула джинсы, заправила в них ночную рубашку. В шкафу она нашла фонарь, с которым обычно спускалась в погреб за картошкой и соленьями. Щелкнула кнопкой выключателя. Батарейку сменила совсем недавно, и фонарь светил в полную силу. Отлично. Теперь осталось облачиться в плащ и можно отправляться в путь.
Погоди, дорогая, одернул ее внутренний голос. А то ли ты делаешь? Может быть, все-таки не надо? Но Вера, коли уж что-нибудь решила, то отступать не собиралась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14