– Да, все это логично. Но и я оказался в тяжелом положении. Каковы бы ни были ваши сомнения и опасения, Трабшо, я знаю, что сейчас необходимо моему пациенту, а Роджер вот уже много лет мой пациент, а не ваш. Ему необходимо – повторяю, необходимо – немедленно Дать морфий. Или я не отвечаю за последствия. Как минимум может наступить опасно длительная реакция на физический и психический шок, который он уже перенес.
Ролф обернулся к Мэри Ффолкс, напряженно слушавшей их спор.
– Мэри, дорогая моя, – сказал он, – я намерен предоставить решение вам.
– Мне?
– Вопрос заключается в том, доверяете ли вы мне?
– Доверяю ли я вам? Ну, я… ну разумеется, я доверяю вам, Генри, вы же сами знаете.
– Нет, – неожиданно сказал Ролф.
– Нет? Но я же только что сказала «да».
– Нет, Мэри, боюсь, в таких обстоятельствах подобного рода нерешительного вежливого кивка одобрения недостаточно.
– Господи, но почему необходимо все так усложнять?
– Ответьте мне «да» или «нет», Мэри, – сказал Ролф. – Доверяете ли вы мне сделать Роджеру укол, который ему необходим, как я считаю, если мы хотим предотвратить опасную метаболическую реакцию?
Хотя взгляд, которым одарила его Мэри Ффолкс, взгляд, рожденный долгой дружбой, уже беззвучно ответил на его вопрос, она тем не менее сказала тоном, предназначенным рассеять все дальнейшие сомнения:
– Да, конечно, доверяю, Генри. Пожалуйста, сделайте для Роджера все, что в ваших силах.
Мэдж Ролф тихонько с благодарностью сжала ее запястье, а жена полковника теперь обратилась к Трабшо:
– Старший инспектор, мне понятна ваша осторожность, я благодарна вам за нее, по я много лет знаю Генри Ролфа и как врача, и как друга, и я без колебаний доверяю моего мужа его заботам. Будьте добры, не препятствуйте ему.
Полицейский понял, что потерпел поражение.
– Хорошо, миссис Ффолкс, тут я вам уступаю. Все мои профессиональные инстинкты против, но пусть так. Здоровье вашего супруга важнее. Итак, – повернулся он к Ролфу, – теперь, когда этот вопрос улажен, что надо делать?
– Первое, – сказал Ролф, – кто-то из вас, дамы, должен вскипятить воды и побольше!
– Вскипятить воды? – воскликнула Кора Резерфорд. – Знаете, Генри, меня часто удивляло, почему, какой бы ни была болезнь, вы, доктора, всегда требуете, чтобы вскипятили воды. Ну что вы с ней делаете?
– Бога ради! – вскричал Ролф, доведенный до белого каления. – Неужели вы не можете просто сделать то, что вам поручают, и не задавать идиотские вопросы?
Он обернулся к жене:
– Мэдж? На тебя я могу положиться, правда? Ну так горячей воды, и немедленно.
Потом, обернувшись к Трабшо:
– Мы, мужчины, тем временем должны уложить Роджера в его постель. Бы с Доном не поможете отнести его наверх в спальню?
– Ладно. Давайте, Дон.
Мэри Ффолкс попыталась подняться на ноги.
– Нет-нет, – сказал Трабшо, грозя ей пальцем, – на этот раз, миссис Ффолкс, вы подчинитесь моим распоряжениям. Вы перенесли тяжелый шок, и отдыха вам требуется не меньше, чем полковнику. И… ну хорошо, пожалуй, имеет смысл сказать вам это теперь: есть еще кое-что, на чем мне придется настоять.
– Вы меня пугаете, мистер Трабшо, – сказала Мэри Ффолкс слабым голосом.
– Для этого нет причин. Я собирался сказать лишь следующее: как только вашего супруга уложат удобно, как только он получит… э… усыпляющий укол, который должен усыпить его на… на какое время, Ролф?
– О, на добрых пять-шесть часов.
– Едва он уснет, мне придется запереть дверь спальни.
– Послушайте, инспектор, – сказал священник. – Это уж слишком, вам не кажется?
– Нет, не кажется, – ответил Трабшо. – В конце-то концов, подозреваетесь вы все, и кто-то уже попытался убить полковника, и я не думаю, что его дверь должна оставаться открытой для всех и каждого.
– Но, – вскричала Мэри Ффолкс, – запереть бедного Роджера одного! Это ужасно! Что, если он очнется и обнаружит, что не может открыть дверь?
– Есть ли шанс, что он придет в себя раньше, Ролф?
– Ни малейшего. – Доктор взял руку Мэри в свои. – Вы и тут мне должны поверить, Мэри, дорогая. Я гарантирую, что Роджер крепко проспит несколько часов. Но если вы все-таки тревожитесь, то мы с Трабшо будем заглядывать к нему каждые полчаса проверить, все ли в порядке. Честно говоря, это совершенно лишняя предосторожность, но если она вас подбодрит, мы будем рады ее принять. Теперь, Трабшо, Дон, отнесем его в спальню.
– Доктор?
– Да?
– Вам нужно что-нибудь еще?
– Если вы правда хотите помочь, Феррар, то сходите на кухню и распорядитесь, чтобы миссис Варли приготовила для Мэри консоме.
– Консоме?
– Да. Ни в коем случае не наваристый и очень горячий.
– Хорошо.
– Фаррар?
– Да, старший инспектор?
– Не думаю, что будет полезно, если слуги узнают о случившемся. Второе преступление, последовавшее так скоро вслед за первым, может совсем вывести их из равновесия. А нам меньше всего требуется кучка хнычущих, шмыгающих носами идиоток-горничных, требующих расчета.
– Понимаю, сэр. Ни слова о том, о чем им знать не следует.
– Отлично. Ну, ребята, за дело. И опять-таки – верно, Ролф? – бережно!

Полчаса спустя, после того как рана полковника была обработана, после того как ему был сделан пресловутый укол и он погрузился в мирный сон, Эванда Маунт, вернувшаяся из своей спальни, воспользовалась минутой напряженного молчания, чтобы завладеть всеобщим вниманием с помощью всего трех слов. Трех латинских слов:
– Lux facta est.
– И что, во имя всего святого, это должно означать? – осведомилась Кора Резерфорд.
– «Lux facta est»? Твоя латынь недотягивает, Кора?
– Оставь мою латынь в покое. Просто ответь на вопрос.
– Это означает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67