Заметив мой изумленный взгляд, он сунул блокнот в карман брюк; я увидел, что оттуда высовывается изукрашенная рукоять тонкого кинжала, но Прунслик мгновенно прикрыл его полой пиджака. Переломившись сначала налево, а потом направо, он процедил сквозь искривленные гримасой губы:
– Беспокойный же, однако, у вас сон, коллега! Жаль-жаль… И будьте здоровы!
Я чихнул из-за той пыли, что взвилась в воздух после разрушения стены, но теперь от этой пыли не осталось и следа. В храме царил порядок, стекла в окнах были целы и невредимы, а нетронутые стены являли собой оплот прочности.
– Вы ничего не слышали? – спросил я, все еще слегка оглушенный.
– Вы только что чихнули, а до того бормотали нечто невразумительное. Обожаю сны. Венский доктор поймал меня в свои сети еще в юности и так и не выпустил, поверьте, это мой конек, и потому не сердитесь, что я кое-что записал. Я разберу вас, как ржавый будильник, то-то глазами станете хлопать, когда поймете, какой кошмар таится у вас в душе. Так у всех бывает, и все просто диву даются.
Я поднялся и принялся отряхивать совершенно чистые брюки. Потом взглянул на часы: четверть пятого. По крайней мере на полчаса позже, чем я предполагал.
– Гмюнда здесь нет? – спросил я. Прунслик тем временем успел скрыться в пресбитерии, так что я вынужден был громко повторить свой вопрос.
– Он занят, – ответил человечек. – Вместо него сюда пришел я, и вы могли бы быть хоть чуточку приветливее. – Он начал длинными шагами измерять расстояние между двумя опорами триумфальной арки. Сейчас Прунслик – из-за зачесанных кверху волос – очень походил на некрасивую и маленькую кривоногую птицу, к примеру на хохлатого жаворонка.
Я не утерпел и задал следующий вопрос:
– Что это вы делаете?
– Мы с Матиашем собираемся тут многое перестроить: арка, скажем, выглядела когда-то совсем иначе.
Он остановился под украшенной богатой резьбой новоготической кафедрой священника.
– Храм вновь сделал готическим Грюбер, здорово у него получилось, верно? – Разумеется, Прунслик говорил о кафедре, однако казалось, будто он указывает на самого себя. – Да только ему не удалось довести свое дело до конца. Здесь появятся новые скамьи, копии тех, что стояли в храме в 1385 году, когда его построили. Тогда храм получил крышу, любо-дорого было посмотреть, церемония освящения прошла очень торжественно. Жаль, меня там не было, впрочем, императора Карла тоже, так что ладно. Вацлав IV рассказывал потом о ней в своем замке Точник. И вы мне тоже кое-что поведали, из осколков снов складывается история, любому из них цены нет. – Он подскочил ко мне на одной ножке, подмигнул и сказал: – А Роза лакомый кусочек, верно?
– При чем тут она? – рассердился я. – Простите, но если вы на что-то намекаете, то не стоит и трудиться.
– Намекаю? Я? За кого вы меня принимаете? У меня что на уме, то и на языке; кстати, как вам мой галстук?
Я с трудом отвел глаза от его дурацкой физиономии и посмотрел на крикливый галстук. Он был желтым, и его усеивали десятки изображений смеющегося льва из какого-то мультфильма. Я удивленно поднял брови.
– Я кажусь вам легкомысленным? – расхохотался Прунслик и запрыгал вокруг меня; в своем голубом костюме и с огненно-рыжей головой он напоминал язычок горящего газа. – Ничего, скоро все изменится.
Тут он стал серьезным – столь же стремительно, как только что развеселился, – и показал на потолок.
– Видите вон тот замок?
Я поднял глаза к замку ребер свода. На нем красовался герб со львом.
– Бедняжка, – сказал Прунслик. – Каково ему было, когда на башне торчала эта глупая луковица? Фанфароны проклятые! Хищника – и того замучили! Хорошо еще, что они пустили сюда Грюбера.
– Вы говорите о превращении церкви в неоготическую?
– А о чем же еще? Я должен привести вас, вы нужны, отказы не принимаются, он не таков.
– Мне нужно куда-то идти? К Гмюнду?
– Поверьте, вы не пожалеете. Вы сегодня как-то медленно соображаете, да? И я еще тут под ногами верчусь, мешаю… – Он склонил ко мне голову – словно спичку поднес. – А может, мне это только кажется? Может, вы влюбились? Он хочет говорить с вами, вы же знаете, как он к вам привязан. Я о Гмюнде, а вовсе не о Розете, хотя к ней-то вы летели бы как на крыльях, а? Рыцарь любит вас больше, чем меня, и я не знаю, чем вы это заслужили; впрочем, неважно. Он изучит вас, прощупает, может, поругает, а может, выплатит аванс, чтобы вы были весь его – и ножки вверх.
– Ножки – что? Пожалуйста, выражайтесь яснее. Правильно ли я понял, что вы приглашаете меня в гостиницу к Гмюнду?
– Браво!
– Извините, но это невозможно. Не знаю, известно ли вам, что ночью произошло еще одно убийство… то есть я хочу сказать, что было совершено еще одно покушение, похожее на предыдущее, но со смертельным исходом. И полиция как раз пытается определить имя жертвы. Я могу им понадобиться. Я встречусь с господином Гмюндом в другой раз.
– Как это типично для полиции – расследовать то, что уже известно всем и каждому.
– Вы что-то знаете? Прошу вас, расскажите!
– Ничего существенного, не волнуйтесь. Это был один из тех, кого взялась охранять полиция. Но не преуспела – по обыкновению.
– Барнабаш?
– Вы тоже их путаете? Барнабаш, Ржегорж – Ржегорж, Барнабаш. Кажется, это был Ржегорж, но головой не ручаюсь. Его жена думала, что он уехал в командировку. Когда сыщики показали ей башмак, она уже больше так не думала. Рухнула как подкошенная.
– Надеюсь, они проявили деликатность. Ведь это для нее такой удар.
– Но лучше все же показать ботинок, чем заставлять ее опознавать волосатые обрубки, правда?
– У вас своеобразное чувство юмора, господин Прунслик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100